очень нудно 
7 
— Что будет с клозетом мосье Тартаковский? — спрашивает она старика Тартаковский пожимает плечами.
— А что должно быть с клозетом? — отвечает он. Еврейка, ухватив хозяина за руку, тащит его к себе в квартиру.
Женщина ведет Тартаковского вверх по лестнице, заваленной отбросами нечистой нищеты, нищеты, которая ни на что больше не надеется. Взъерошенные, одичалые коты носятся по лестнице.
Женщина притащила Тартаковского в свою уборную. Сиденья в этой уборной нет, оно разбито, в цементном полу дыра, с потолка льется вонючая жидкость. Рядом с уборной, почти в самой уборной, кровать, набитая ватными лоскутьями. На кровати лежит горбатая девушка с аккуратно заплетенными косами. Тартаковский молодцевато хлопает женщину по плечу.
Николку холера взяла, мадам Гриншпун, теперь, всем будет хорошо, и вам будет хорошо…
Горбатая девушка смотрит на Тартаковского. По стене, возле ее кровати, течет вода.
По земле ползают дети — голые, рахитичные, сопливые дети гетто.
Тартаковский и Мугинштейн идут по двору мимо шевелящейся кучи детей. Старик ищет места, куда бы ему поставить ногу. В глубине двора вход в подвал, в пекарню.
Вывеска над подвалом: «Пекарня и булочная № 16 Акционерного Общества Рувим Тартаковский». Сбоку другая вывеска поменьше: «Принимаются заказы на торты фантази».
Осклизлая лестница, ведущая в подвал, ступени ее разбиты. Мальчик — подручный стаскивает вниз пятипудовый мешок. Он ложится на ступени и поддерживает головой катящийся вниз мешок.
Голые спины двух месильщиков: отлакированная потом спина молодого парня Собкова и кривая, с разбитыми лопатками спина старика. Лопатки эти движутся не в ту сторону, куда им надо. Нескончаемая равномерная игра мускулов на мокрых спинах месильщиков.
Мугинштейн и Тартаковский спускаются по лестнице в пекарню. Они скользят, оступаются, приказчик бережно поддерживает хозяина.
Спины месильщиков. Собков работает и читает газету: «Известия Одесского Совета Рабочих Депутатов», прибитую к стене над месильным чаном. Газета освещена мятущимся пламенем керосиновой лампочки.
Пекарня — смрадный подвал. Скудный свет проникает сквозь запыленные оконцы, пробитые у потолка. В углах чадят керосиновые лампы без стекол. Пекаря обнажены до пояса. У пылающей печи возится с дровами истопник — веселый кривоногий мужичонка Кочетков, из другой печи мастер вынимает испекшиеся хлебы, посаженные на лопаты с длинными ручками.
Мастер выдергивает из печи лопаты с готовыми хлебами.
Тартаковский и Мугинштейн входят в пекарню. К ним стягиваются рабочие, похожие больше на духов из подземного царства, чем на людей. Тартаковский разглагольствует:
— Поздравляю вас, господа, с любимой свободой. Теперь и мы вздохнем грудью.
Тартаковский с жаром пожимает руки рабочих. Дожидаясь очереди, они вытянулись как хвост у лавки. Пекаря, непривычные к такому обращению, суетливо обтирают руки о передник, они протягивают ладони с жалкой неловкостью и сейчас же после рукопожатия счищают с хозяина налетевшую пыль.
Спина Собкова, Парень продолжает месить тесто и читает свою газету. Тартаковский хлопает его по бронзовому, играющему плечу и протягивает руку. Собков долго вытаскивает руки из тугого теста, он поворачивает к хозяину лукавое лицо с вихрами и медленно, как деньги на блюде, подносит ему пятерню, убранную тестом. Кочетков — веселый мужичонка — кинулся к Собкову, он принимается счищать тесто с пальцев. Смеющийся Собков смотрит на хозяина в упор. Тартаковский понял, он круто повернулся и отошел Кочетков подмигивает месильщику.
Змейки из теста колышатся на пятерне Собкова — бесформенной, чудовищно увеличенной.
Затемнение.
Кафе Фанкони. Толчея. Деловые дамы с большими ридикюлями, биржевые зайцы с тростями, одесская толпа. На помосте, где обыкновенно помещается оркестр, разбитной молодой человек потрясает кандалами. За его спиной сидит унылая личность с несимметричным лицом, с большими ножницами в руках. Ножницы приспособлены для раскусывания железа.
— Граждане свободной России! Покупайте на счастье наследие проклятого режима в пользу геройских инвалидов. Пятьдесят рублей, — кто больше?
У противоположной стены на бархатном диванчике сидят рядом три инвалида, три обстриженных дремлющих болванчика. Они обвешаны медалями и георгиевскими крестами.
7 
