очень нудно 
135 
И тут впервые за время нашего знакомства с Тимохой я почувствовал к нему нечто похожее на чувство запоздалой благодарности – ведь он все-таки заботился о моем сыне, хотя и не бескорыстно.
Я "усыпил" сторожа одним легким щелчком и хотел было оставить его мирно отдыхать и дальше.
Но тут Волкодав, следующий за мной как тень, оттолкнул меня в сторону и достал из-под фуфайки, служившей толстяку подушкой, внушительного вида "дуру" большого калибра.
Тихо хмыкнув, он сноровисто спеленал сторожа обрывками найденных в домике веревок и шнуров и воткнул ему в рот кляп из его же майки.
Больше на подворье мы не нашли никого. Не было и сторожевых псов, наверное, из-за мальчика.
Но когда мы заглянули в освещенное окно первого этажа, то нам предстала картина совершенно не по вкусу.
Там находилась настоящая охрана дачи, четыре человека. Двое бодрствовали, пялясь в экран портативного цветного телевизора, а их товарищи спали на обшарпанном диване валетом в дальнем конце комнаты, куда почти не доставал свет бра.
Из оружия охранники имели два "калашникова" и помповую гладкоствольную многозарядку.
Наверное, у них были и пистолеты, но мы не заметили. Похоже, Тимоха держал их здесь как подкрепление на время сходняка – мой нынешний шеф всегда отличался изворотливостью и предусмотрительностью.
Толкнув меня в бок, Волкодав зловеще ухмыльнулся, достал пистолет с глушителем (у меня был такой же) и знакомым жестом большого пальца указал на землю.
Я не возражал – мне вовсе не хотелось даже малейшим промахом поставить под угрозу жизни моих самых близких людей. Тем более что мы не знали, в какой комнате они находятся и нет ли еще где-нибудь охранников.
Парадную дверь Волкодав открыл универсальной отмычкой.
Темный вестибюль встретил нас настороженной тишиной и запахами увядающих цветов. Комнату, где находилась охрана, мы нашли без труда – по бормотанью телевизора.
В щель неплотно прикрытой двери виднелась тупая физиономия одного из бодрствующих; он что-то жевал, время от времени облизывая жирные пальцы. Возле него, на журнальном столике, стояла глубокая миска и лежал автомат.
Мы ворвались в комнату бесшумно, словно исчадия ада. Охранники на миг остолбенели, увидев нацеленные на них пистолеты.
Но только на миг – в следующее мгновение они уже держали оружие в руках. Похоже, выучка у них была отменной.
Два негромких хлопка трудно было расслышать из-за работающего телевизора. Однако и этих, достаточно слабых, звуков хватило для того, чтобы отдыхающие охранники подхватились как ошпаренные.
Но было поздно…
В других комнатах первого этажа никого не было, в чем мы вскоре и убедились. Когда я начал подниматься по деревянной лестнице на второй этаж, то мне едва не стало дурно.
А что, если все наши усилия затрачены впустую? Что, если их там нет?
С трудом сдержав стон от ужасных предчувствий, я наконец преодолел лестничный марш и очутился в небольшом коридоре, по обе стороны которого при тусклом свете одинокого плафона виднелись белые высокие двери.
Какую из них открыть?!
Волкодав деликатно держался позади.
Я посмотрел на него; он по-дружески подмигнул – мол, не дрейфь.
Стараясь сдерживать дыхание, я подошел к первой попавшейся двери, взялся за ручку… и вдруг услышал в дальнем конце коридора голоса!
Едва сдерживаясь, чтобы не побежать, я на цыпочках подошел к последней двери справа и прислушался.
Господи, неужели?!
Полусонный лепет малыша и мягкий успокаивающий голос матери грянули в моей голове как вселенский хорал.
ЭТО БЫЛ ГОЛОС МОЕЙ ОЛЬГУШКИ!
Я попытался ступить еще шаг, но ноги перестали мне повиноваться.
Прислонившись к стене, я сполз на пол… и заплакал. Слезы лились ручьем, беззвучные рыдания сотрясали мое тело, и я никак не мог их унять…
Очнулся я оттого, что Волкодав тряс меня с силой за плечо. – Извини, дружище, но нам пора сматываться…
Его голос звучал виновато.
Я тряхнул головой, прогоняя остатки наваждения и поднялся.
– Иди… – слегка подтолкнул меня Волкодав. – А я тут посторожу… на всякий пожарный случай…
Я уже хотел было отворить дверь, но тут мне что-то помешало.
Пистолет. Он был сейчас совершенно не к месту, казался лишним, инородным и тяжелым, словно пудовая гиря.
Не оборачиваясь, я ткнул его в руки Волкодава и притронулся к дверной ручке.
Я ИДУ К ТЕБЕ, ОЛЬГУШКА, СЛЫШИШЬ! Я ИДУ!
135 
