Последние отзывы

  162  

Лес стоял сплошной стеной. Временами в тусклом ближнем свете возникали непонятные фигуры – и, как пойманные лучом прожектора бомбардировщики, шарахались в темень. По неписаному закону острова прибывавшие сюда на машинах считались классом выше пешеходов, и не без оснований – в пеших, вздумавших атаковать стального коня, изнутри могли бабахнуть из приличного калибра. И бабахали, между прочим, не особенно чинясь…

Родион, прекрасно изучивший остров в студенческие времена, с тех пор ландшафт и топография не изменились ничуть, уверенно ехал по узеньким дорожкам, машина подпрыгивала на колдобинах и корнях, Сонина голова беспомощно моталась, в сердце сидела заноза.

Он загнал «форд» под деревья, вылез и сторожко прислушался. Слева доносился хмельной девичий визг и рев магнитофона, но разудалая компания разместилась где-то далеко, просто звуки разносились в ночной тиши чуть ли не по всему острову, как всегда бывает на реке.

Распахнув правую дверцу, вытащил Соню. Поднял ее на руки и углубился в лес, напрягая взор, чтобы не налететь лицом на низкую ветку. Жесткие иглы задевали лицо, над головой холодно сияли крупные звезды.

Темень стояла, хоть глаз выколи. Потом стало чуточку полегче: меж соснами показались тускло-желтые яркие полосы, отражение огней левого берега, лес немного поредел. От Сони несло холодом и знакомыми духами, она стала неимоверно тяжелой, гнула к земле.

Спустившись с невысокого обрывчика, Родион положил подругу на землю – под сосной, совсем рядом со спокойной водой, от которой веяло затхлым холодком. Вновь попытался закрыть ей глаза, но веки не подчинились. Тихонько хлюпала темная вода – на реке слабо тарахтел кораблик, буксир с леспромхоза, скорее всего, и низенькие волны набегали на берег.

– Прощай, Бонни, – тихо сказал он, коснувшись губами холодной щеки. – Нам было хорошо…

Не было времени для сентиментальной грусти, да и желания тосковать на нашлось. Отдышавшись, он влез на обрывчик и огляделся, прикидывая, как ему выйти к оставленной машине.

Осторожно двинулся в лес, выставив вперед руки – только что протертые стекла очков опять запотели, он весь взмок…

Замер, как чуткий зверь. Совсем рядом раздавалось шипенье и потрескивание – электронное похрипыванье крохотной рации. Явственно удалось расслышать:

– …потом пройдешь по берегу…

Он буквально взмок – с головы до пят. Но, вместо того чтобы испуганным зайцем кинуться прочь, оскалился во мраке. Бесшумно двинулся в ту сторону. Расслышал тихое журчанье, потом на фоне колышущихся на воде желтых отсветов разглядел высокую фигуру, замершую лицом к стволу в классической позе застигнутого малой нуждой мужчины. Всматриваясь до рези в глазах, рассмотрел заломленный берет, автомат на плече, призрачно-белые в полумраке металлические сержантские лычки.

Рация хрипела и пришепетывала. Не обращая на нее внимания, человек с автоматом застегнул штаны, потянулся—и направился к берегу, к тому самому месту…

Частичка разума вопила, что следует немедленно уносить ноги. Родион проигнорировал этот призыв из прошлого. Под черепом пульсировало жаркое сияние. Должно быть, так чувствует себя волк, узревший в чащобе одинокую охотничью собаку. Слепая ярость подминала все остальное.

Милиционер, присмотревшись, ускорил шаг. Родион крался следом, вытаскивая пистолет из кобуры, примериваясь. Непонятные силы, казалось, бесшумно несут его над землей, над корявыми корнями, ямками и кочками, меж стволов…

Человек впереди олицетворял сейчас врага. В нем сплелось все, что мучило Родиона, все, что Родион ненавидел. Не было другой мишени, иной искупительной жертвы…

Последний метр он преодолел отчаянным прыжком. Силы пронесли его, словно исполинского нетопыря, короля ночи, и рукоятка тяжелого пистолета опустилась на шею, чуть пониже стриженого затылка, послышался противный хруст…

Автоматчик без вскрика рухнул лицом вниз. Нерассуждающая темная злоба швырнула Родиона вперед, великолепным футбольным ударом он поддел затылок твердым носком туфли – и принялся что есть силы пинать мотавшуюся голову, рыча и скалясь. Он приносил жертву на могиле подруги, он выполнял священный обряд, и сатанинское наслаждение пронизывало тело, пенило кровь…

Обмяк вдруг, отступил на шаг. Темная фигура лежала у его ног в нелепой позе. Склонившись, Родион не услышал дыхания, не заметил ни малейшего шевеления. Рация умолкла – по ней угодил один из сильных пинков.

  162