Последние отзывы

  80  

Но это не более чем версия, доказательств нет, следов не осталось — на бумаге такие вещи не оформляют, даже если и было что-то…

Февральскую революцию, как мы уже убедились, давно предсказывали многие умные люди, к которым, словно к Кассандре, не прислушались власть имущие. Точно так же и Октябрь был, собственно говоря, предсказан ещё 20 августа семнадцатого года, когда на заседании ЦК партии кадетов в одном из выступлений прозвучало: «…в стране начинается распад… результат бездействия власти… власть возьмет в руки тот, кто не побоится стать жестоким и грубым… мы дождемся диктатуры… в правительстве уже считаются с возможностью применения военных для получения хлеба от крестьян… вспышки социального бунтарства на окраинах будут не столько результатом дурных пастырей и разных негодяев, сколько следствием разрухи и взаимного непонимания… Будут ли поводом голодные бунты или выступления большевиков, но жизнь толкнет общество и население к мысли о неизбежности хирургической операции…».

Большевики не побоялись черкануть скальпелем по животу, только и всего. Впрочем, не стоит все сводить к понятию «большевики». Они просто-напросто первыми решились на то, что отвечало общим настроениям. Кто-то из царских генералов вспоминал в мемуарах, как незадолго до Октября беседовал с солдатами, активистами тамошнего комитета. И один из них — не большевик, кстати! — заявил его высокопревосходительству примерно следующее: вы, господа хорошие, долгонько пытались что-то сделать, то, другое, и всякий раз ни черта у вас не получалось. Вот теперь мы сами решили взять штурвал, глядишь, что и получится…

С Октябрём соглашались не одни большевики! Когда разгоняли учредительное собрание, матросами, как известно, командовал знаменитый Железняков, «матрос-партизан Железняк» из популярной некогда песни. Большевиком он никогда не был. Александр Железняков — активный член партии анархистов. Из анархистов, главным образом, и состоял тот караул, который «устал». Это в последующие годы, когда большевики стали единственной правящей партией, роль и значение «попутчиков» всячески принижались и умалялись, причем особенно не повезло анархистам — в многочисленных книгах и фильмах их представляли как жалкую кучку совершенно опереточных личностей. Меж тем анархисты в свое время были партией многочисленной, сильной и влиятельной, особенно во флоте. Кстати, тот отряд, командиром которого был Железняков, когда погиб на Гражданской, был опять-таки не большевистским, а чисто анархистским. Располагавшим даже собственным бронепоездом. Вопреки той же песне Железняков не блуждал по степям и не попадал в засаду — был обычный бой, белые напирали на железнодорожную станцию, бронепоезд огрызался из всех стволов, и шальная пуля достала Железняка, когда он лупил из двух револьверов из узенького окна броневагона…

Более восьми месяцев союзниками большевиков были еще и левые эсеры (опять-таки многочисленная, влиятельная партия со своими вооруженными отрядами). Эсеры занимали видные посты и во власти, и в ЧК.

«Перед русскими рабочими открываются еще невиданные в истории горизонты… До сих пор всё рабочее движение неизменно кончалось разгромом. Но теперешнее движение интернационально и потому непобедимо! Нет в мире той силы, которая могла бы погасить огонь революции! Старый мир гибнет. Нарождается новый мир…»

Это не Ленин. Это выступает спустя месяц после Октября Мария Спиридонова, одна из эсеровских лидеров и в тот момент — верная сторонница большевиков. Позже, правда, меж победителями, как это сплошь и рядом бывает, начнется грызня, перешедшая в столкновения с пальбой. Но это будет позже…

Кроме того, после Октября к большевикам примкнули и «Объединенные социал-демократы интернационалисты» — тоже отнюдь не жалкая кучка, а серьезная группа, возглавлявшаяся довольно видными людьми: матерым социалистом Мартовым и писателем Максимом Горьким…

Рассказом об Октябре первая часть книги заканчивается. Она была — о России и революции. Вторая будет главным образом о Сталине. Потому что в семнадцатом году Сталин, в конце концов, оказался среди вождей.

Если отвлечься от всего побочного и выделить главное, нужно согласиться, что во главе Октябрьской революции (или Октябрьского переворота, как кому угодно) стояли трое, возвышавшиеся над прочими: Ленин, Сталин и Троцкий.

Ленин заслужил это право незауряднейшим умом, умением прямо-таки по-звериному чувствовать момент броска, когда клыки безошибочно вонзаются в затылок, а ещё — талантом пробивать свое мнение, когда против большинство в собственной партии, и заставлять это большинство действовать в нужном направлении.

  80