ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

— Почему ты мне об этом рассказал?

— О чем? — невинно спросил Зак.

В смокинге Зак выглядел великолепно. Расслабленно откинувшись назад, он сидел рядом с Тайлер на заднем сиденье белого лимузина, в котором приехал за ней, чтобы отвезти на премьеру. Стеклянная перегородка между ними и водителем была плотно закрыта.

На протяжении двух дней Тайлер не переставала спрашивать себя, почему Зак решил рассказать ей о своей дислексии. Она понимала, что это очень личное. Но именно такого рода пикантная подробность и была ей нужна, чтобы сохранить работу в «Светских новостях». И, возможно, еще не поздно было написать о том, что она узнала… если бы она хотела написать. Но она не хотела.

— О дислексии, — напомнила она, внимательно глядя на него.

Он пожал плечами.

— У меня есть еще один секрет — я ненавижу премьеры! Быть актером — одно, но быть в центре всеобщего внимания как человек — совсем другое.

Почему опять он делится с ней таким личным? Только ли потому, что предложил ей написать его биографию?

Она нахмурилась, решив, что у нее есть только один способ найти ответ.

— А я ненавижу икру, — призналась она. — И до десяти лет я шепелявила. Потом ортодонт установил мне скобки на зубах, и я долго занималась с логопедом.

Зак кивнул.

— Терпеть не могу маринованный укроп в гамбургерах. И до десятого класса я ни разу не целовал девочку.

— А меня два года девочки звали «Железный рот». И я ненавижу устриц.

— Мое первое свидание стало катастрофой — на колесе обозрения, да еще на самом верху, меня стошнило прямо на мою подругу. А еще я не выношу кальмаров.

Тайлер все еще не имела представления, куда заведет их этот разговор.

— Мое первое свидание тоже было ужасным — моя мама пошла со мной! Ненавижу оладьи с кленовым сиропом.

— О, это уж слишком, Тайлер, — Зак рассмеялся. — Не найдется ни одного американца, который ненавидел бы оладьи с кленовым сиропом!

— А вот я ненавижу, — упорствовала она. — Но зато я люблю клубнику со сливками.

— Я люблю холодную пиццу на завтрак.

— А я люблю шоколад.

— Я люблю английский ростбиф со специями.

— А я люблю жареную колбасу.

— Я люблю играть в крикет.

— А я люблю играть в теннис.

— Я люблю тебя.

— А я люблю… Что ты сказал, Зак? — Тайлер уставилась на него, не в силах понять, действительно ли она услышала эти слова. Неужели ей померещилось?

— Я не хотел, чтобы это прозвучало именно так, — пробормотал Зак, покачал головой, очень недовольный собой, и повернулся к Тайлер. — Я знаю, что сейчас неподходящее время и здесь неподходящее место, — добавил он, поскольку они уже подъезжали к кинотеатру. — Я собирался показать тебе сегодня вечером, что не случится ничего плохого, если тебя увидят со мной. Хотел убедить тебя остаться в Англии и написать мою биографию. И потом, наверное, через пару недель, я хотел… о, проклятье… — Он застонал и вцепился рукой в свои волосы. — Это правда, Тайлер, я действительно люблю тебя. Но не жду, что…

— Я тоже люблю тебя, Зак. — Тайлер не дала Заку договорить. — Я люблю тебя!

Ее голос дрожал, потоку что она еще не успела осознать, что все происходит наяву. Но глаза ее сияли!

— Ты меня любишь? Правда? Тайлер рассмеялась, видя сомнения мужчины, который до сих пор всегда был таким самоуверенным.

— Я без памяти влюбилась в тебя, когда мне было пятнадцать лет! Он поморщился.

— А когда мне было пятнадцать лет, я без памяти влюбился в Элизабет Тэйлор. Но не полюбил ее, когда встретился с ней десять лет тому назад!

— А я полюбила тебя в тот момент, когда встретила, — уверила его Тайлер. Зак удивился.

— Этого не могло произойти. Я тогда был груб и высокомерен.

— Но я все равно полюбила тебя. Я люблю тебя, Зак. Очень люблю.

— Достаточно сильно, чтобы стать моей женой? — хриплым от волнения голосом спросил он, заглядывая ей в глаза.

Ее сердце подпрыгнуло при мысли, что она станет женой Зака.

— Но ты не обязан жениться на мне, если сам этого не хочешь. Зак усмехнулся.

— Если я не женюсь на тебе, твой отец, наверное, велит заковать меня в цепи! Но честно говоря, я не думаю, что он будет счастлив видеть меня своим зятем.

  40