Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
57 
Очаровательно улыбаясь, Даша спросила:
– Господин Камышан?
– Ну.
– Фирма «Книга-почтой», инкорпорейтед. Мне тут расписаться надо…
– Это что, розыгрыш какой-то? – хохотнул он. – Кто прислал?
Он смотрел на Дашу, как на совершенно незнакомую, тут не ошибешься – значит, в жизни не видел даже фотографий. Но это уже были совершенно ненужные детали, и Даша взмахнула рукой, щелкнула пальцами.
Верзила в маске за пару секунд совершил несколько отточенных движений: одним пируэтом переместился так, чтобы встать лицом к двери, одновременно с маху перекусив блестящую цепочку своим смахивающим на орудие пытки инструментом, а потом ударом ноги распахнул дверь. Даша двинулась в прихожую раньше, чем хозяин успел что-то сообразить. Успела сделать мимо него три шага, тут только он опомнился, нелепо дернулся, сначала за Дашей, потом к двери, потом опять за Дашей…
Но в дверь уже валили все остальные – деловито, напористо, словно бы даже мимоходом подхватив Камышана под белы рученьки, оттеснив в комнату, сжав боками. В ванной шумела вода, играл магнитофон, и Даша с каким-то мистическим ужасом, нахлынувшим всего на мгновение, слушала хрипловатый, отрешенный голос Маргариты Монро:
- – А мы поедем в Диснейленд!
- Где краски радуги прозрачны,
- где никогда не будет мрачных,
- где всякий ужас – на момент,
- ах, Дисней-Дисней-Диснейленд!
– Да вам чего… – взревел Камышан.
Среди вошедших не было ни одного в форме. Даже оба верзилы в камуфляже не щеголяли какими бы то ни было опознавательными знаками. Однако в голосе хозяина Даша не уловила никакого испуга. И рявкнула в ответ:
– Молчать! Уголовный розыск!
Все мизансцены были расписаны заранее. Двое автоматчиков заняли места по обе стороны двери, расставив ноги, держа свои коротенькие пушки под одинаковым углом – преторианцы, бля, мимолетно усмехнулась Даша, – двое в штатском цепко сграбастали Камышана за локти, а Паша Горбенко, метр восемьдесят два без обуви, приблизился к клиенту вплотную и дружелюбно усмехнулся во весь рот.
Даша его прихватила специально. Производить должное впечатление. Физиономия у Паши была не то чтобы злодейская или пугающая – просто-напросто всякий, узревший ее впервые, без всяких подсказок со стороны, чисто автоматически вспоминал о гангстерах, маньяках, пиратах и прочих антиобщественных элементах. Такие уж ассоциации подсознательно рождались. В прошлом году, во время шальной неразберихи операции «Береза», Пашу два раза хватали муниципалы – и во второй раз не поверили предъявленным корочкам, запихнули в машину и доставили для разбирательства. Камышан исключением не стал – поневоле шарахнулся, а Пашина улыбка от уха до уха напугала его еще больше.
– Сяли в креслице, гражданин, сяли, сяли… – Паша оттеснил хозяина к огромному мягкому креслу, легонько нажал на плечи, усадил.
– Нет, ну… – пролепетал Камышан.
– Заместитель начальника управления уголовного розыска майор Шевчук, – сказала Даша и для наглядности предъявила удостоверение в развернутом виде. – Гражданин Камышан, в вашей квартире необходимо произвести обыск. Предлагаю добровольно выдать огнестрельное либо холодное оружие, боеприпасы и тому подобные предметы, запрещенные законом к хранению без надлежащего разрешения…
Пожалуй, он опомнился. И несколько приободрился. Гордо выпрямился в кресле, сделал гримасу, казавшуюся ему, должно быть, исполненной великосветского презрения к черни:
– Вы знаете, к кому ввалились? Я – помощник губернатора…
– Помилуйте, разве я спорю? – сказала Даша. – Я вам просто предлагаю по-хорошему выдать оружие с боеприпасами…
Из ванной появилась юная красоточка, завернутая в необъятное махровое полотенце. Опер по Дашиному знаку перехватил ее у двери и наладил прямиком в кухню. Тем временем Камышан сделал новую гримасу – Штирлиц на допросе в гестапо – и процедил:
– Я должен немедленно позвонить в администрацию. Или на Черского, генералу…
– Заткнись, срань, – сказала Даша, не тая удовольствия. – Ты еще в ООН позвони.
И подумала: конечно, методы тридцатых годов давно осуждены прогрессивной общественностью вкупе с либеральной интеллигенцией, но приходится признать, что ежовские ребята были неплохими психологами: когда какой-нибудь легендарный маршал вроде Тухачевского в виде приветствия получал по сопатке и лишался во мгновение ока петлиц с орденами, эффект это производило. С Камышана можно было ваять аллегорическую фигуру оскорбленной гордости – он потерял дар речи, с трудом осознавая, что это с ним так разговаривают, что так разговаривают с ним…
57 
