Последние отзывы

  15  

У него мало-помалу развилось нечто похожее на боязнь замкнутого пространства: он не терпел лифтов, узких коридоров, а также машины Алексея Петровича; с брезгливым страхом он пользовался общественным транспортом — все это приучило его много и подолгу ходить пешком: в школу, в шахматный клуб, на прогулки с Катей. Мама не замечала его странностей, Коробова они раздражали.

Лина не допускала при мальчике разговоров об этом, но он догадывался, что они происходили. Мама как бы давала его свободе осуществляться самой по себе, понимая, как в этом он похож на нее. Алексея Петровича не устраивало в Иване многое: и его тугая неуклюжесть, и замкнутость, и даже педантичный порядок в том уголке гостиной, где мальчик обитал.

— Иван какой-то чужой всем нам, — однажды сказал Коробов Лине и добавил:

— По-моему, у него даже нет приятелей, что-то никто ему не звонит, и я ни разу не видел его гуляющим с кем-то, помимо сестры.

— А что, это плохо?

— Не плохо, — ответил Алексей Петрович. — Но как-то ненормально.

— Так займись им, — сказала Лина, — ведь это твой сын! У меня много хлопот и без этих мнимых проблем с мальчиком. Я его понимаю, мы ладим отлично, но ты исправь то, что тебе не нравится в Иване, — ведь до пяти лет он рос с бабушкой…

— Почему он такой толстый?

— Не знаю, — отмахнулась Лина, — разве в этом дело? Многие мальчишки такие сейчас, однако они перерастают, меняются. Ванька здоров, хотя спортом не занимается, думаю, когда-нибудь он станет высоким и стройным парнем.

— Да уж… — неопределенно протянул Коробов, закончив на этом одну из первых бесед о мальчике. Затем их было великое множество.

Через неделю Коробов повез Ивана на тренировку.

— Что ты забился в угол, Иван? — спросил он через плечо, выворачивая из переулка.

Дело шло к весне, и черно-синие «Жигули» его, надраенные с вечера, сияли на солнце, как надкрылья жука-навозника. Салон заполняла музыка, слишком громкая, чтобы Коробов что-либо расслышал в ответ. Он докрутил песню до конца и, щелкнув клавишей магнитофона, спросил, тормозя на красный:

— Ты знаешь, кто это пел?

— Нет.

— Никогда не слыхал «Любэ»? Классные парни!

— Меня что-то тошнит, дядя Алеша.

Коробов притерся к бордюру и распахнул заднюю дверцу.

— Вылезай! — крикнул он. — Отойди к тому дереву! Мальчик выбрался из машины и побежал к тополю, от которого только что отскочил отметившийся пес.

Глубоко вдохнул резковатый воздух и прислонился к шершавому стволу, подняв лицо к небу. Там лениво ворочала крыльями парочка черных ворон.

— Н-ну?! — донеслось до него.

Иван продолжал стоять, не чувствуя в своем свитере — куртка осталась в машине — холод. И сквозь утихший спазм тошноты неожиданно вспомнил девчонку, гостившую у них в старой еще квартире, уже после смерти Манечки.

Двенадцатилетняя гостья, дальняя их родственница («лихая», как выразился Алексей Петрович), явилась из Ленинграда тайком от родителей, вызвав у него жгучее любопытство. Они так и не успели сдружиться, потому что приехали ее мать с отцом и второпях увезли дочь назад, домой.

Вечером, часов в девять, он сунулся было в кухню, чтобы пописать перед сном. Никем не замеченный, прошмыгнул к ступенькам и за спиной услышал озабоченный рокоток Коробова:

— А может, ее трахнули? Мы же не знаем, где она таскалась по ночам!

— Зачем ты говоришь глупости, Алеша? Ты что, не понимаешь, что это такое? — прозвучал в ответ приглушенный голос матери.

Мальчик отодвинул край занавески в цветочек и увидел бледно-оливковый профиль курносого девчоночьего лица, мокрые растрепанные волосы, мокрое дешевое штапельное платьице, которое его обладательница к тому же задрала выше пояса.

По ее голым, крепким и смуглым ногам с внутренней стороны бедер текла темная кровь и капала в их ванну — прямо на сетку трещин, на которой девочка стояла босиком. Вдруг ее лицо исказилось, она сломалась пополам так, что он увидел круглую, в пупырышках озноба, попку, и ее стошнило прямо на собственные коленки.

— Уйди! — прикрикнула на Коробова мама. — Бедняжка, представляю, как ты перепугалась… Неужели тетя Люся тебе ничего об этом не рассказывала?

Девчонка молчала и поминутно складывалась, как картонный клоун…

— Иван! Долго еще ждать?! — донеслось до него из машины.

Мальчик сглотнул пересохшим горлом, одернул свитер и, подбежав, постучал в окошко рядом с водителем.

— Я здесь сяду, с вами…

  15