очень нудно 
5 
«Словом, наша войсковая бюрократия жила не хуже помещиков, а потому расстаться с таким жирным куском, как войсковой капитал, не легко. Последний же главным образом составлялся от сдачи в аренду под распашку войсковых свободных земель… Имея в своем бесконтрольном распоряжении около 400 000 десятин (напоминаю: десятина — около гектара. — А. Б.) свободной войсковой земли, 437 487 войсковых борон и лесных дач[1], бюрократия имела громадный доход и расходовала его по своему личному усмотрению…».
И далее неизвестный по фамилии казак дает свое видение происходящего: по его глубокому убеждению, та самая бюрократия ради дальнейшего процветания как раз и внушает рядовому казачеству мысль создать «федеративную Оренбургскую казачью республику», чтобы этим «спасти свою землю». В то время как во многих станицах приходится не более чем 6–8 десятин на семью.
Там же цитируется выступление на Круге оренбургского атамана Дутова, провозглашавшего примерно то же, что на Дону и Кубани:
«Мы, казаки, есть особая ветвь великорусского племени и должны считать себя особой нацией. Мы сначала казаки, а потом — русские. Россия — большой разлагающийся организм, и из опасения заразы мы должны стремиться спасать свои животы. Наши леса, воды, недра и земли мы удержим за собой, а Россия, если она не одумается, пусть гибнет».
И в Оренбурге мы видим тот же утробный эгоизм: пусть гибнет Россия, лишь бы нам было хорошо, «особой нации»… Легко догадаться, что и там все повторялось по тем же сценариям: какое-то время казаки благоденствовали, отгородившись от всеобщей смуты, но потом у окрепших большевиков дошли руки и до них… А посему, уж простите, лично мне нисколько не жалко людей, из своих шкурных интересов собравшихся пребывать в роли той самой обезьяны из китайской пословицы, что с высокой ветви дерева намеревалась, уютно расположившись, наблюдать драку двух тигров. Вот только тигры вовсе не загрызли друг друга насмерть, один победил, огляделся и, усмотрев обезьяну, решил перекусить…
Но ведь были и другие! И вот перед ними стоит снять шапку…
Когда по всей России возрождались казачьи традиции, когда по многим градам и весям щеголяли картинно-пестрые станичники с дедовскими «Георгиями» на груди, это поветрие, насколько мне известно, обошло те районы, что были когда-то территорией Уральского казачьего войска. Причина проста и трагична: уральских казаков больше нет. Всех прочих в России сохранилось немало, а вот уральских попросту нет…
Дело в том, что Уральское казачье войско оказалось единственным, не поддавшимся ни разложению, ни большевистской пропаганде, ни эгоистическому стремлению к созданию самостийной «державы». Крепкие хозяева, староверы, уральские казаки с самого начала без колебаний и раздора в собственных рядах выступили против большевиков. Сначала они гибли в боях. Потом, когда стало ясно, что красные побеждают, Уральское войско с семьями двинулось на юг, через казахские степи, пробиваясь в Персию. Цели они достигли, но жертвы были огромными — голод, бездорожье, холода… С Урала под командованием своего атамана вышли пятнадцать тысяч человек, а до прикаспийского форта Александровск добрались только три тысячи — выжил один из пяти… Вот потому-то возродить уральское казачество и невозможно — некому.
Единственное войско, не зараженное ни эгоизмом, ни шатаниями. Ничего общего с Доном, с Кубанью, с Дальним Востоком, где атаман Семёнов был, по сути, такой же японской проституткой, как Краснов — германской. Оба, уже в сорок пятом, получили свою петлю…
Я не собираюсь никого осуждать. Я просто хочу напомнить, что отделялись, собственно, едва ли не все — но донцы и кубанцы вызывают неприязнь как раз тем, что ныли потом, с наивными глазами уверяя, что совершенно не понимают причин красных репрессий! что понятия не имеют, откуда взялась на них этакая напасть. А взялась она из их собственного эгоизма…
Что характерно, едва ли не на всем необозримом пространстве бывшей Российской империи «самостийников» возглавляли бывшие блестящие офицеры императорской армии: в Финляндии — гвардеец Маннергейм, на Украине — генерал свиты его императорского величества Скоропадский, в Эстонии — полковник царской армии Лайдонер, который, чтобы не мелочиться, быстренько произвел себя в генералы…
Прибалтика, естественно, шагала в первых рядах «самостийников». Причем со всеми специфическими чертами, прибалтам свойственными. Вот как, например, обстояло дело в Латвии. Сначала премьер-министр новорожденной державы, на которую всерьёз нажимали красные, господин Ульманис заключил договор с германским командованием: всякий германский солдат, который не менее четырех недель будет участвовать в боях против местных большевиков, получит гражданство Латвии и преимущественное право на получение немалого участка земли.
5 
