Последние отзывы

  182  

Не знаю, сколько длился этот припадок… сумасшествия? Возможно. Но я вдруг почувствовал, что просто не в состоянии выдержать ограниченное пространство номера; мне чудилось, что стены задвигались, будто живые, и стали сближаться, чтобы заключить в свои смертельные каменные объятия. Я снова почувствовал, как в нос шибанула острая, обжигающая нервные окончания смесь всевозможных запахов. Уже совершенно не понимая, что делаю, я сорвал с себя одежду, буквально вышиб дверь номера и помчался по коридору, а затем по лестнице вниз. Единственная мысль, которая билась в голове, кричала – нет, вопила! – как мне казалось, на весь мир: прочь отсюда! беги! на волю! прочь, прочь!!!

На улицах уже зажглись фонари, но их мягкий успокаивающий свет подействовал на меня словно кнут на лошадь. Я побежал со всей скоростью, на какую только был способен, стараясь при этом избегать освещенных пространств. Я не знал, куда бегу, но инстинкт хищника, вдруг пробудившийся в искривленном, уродливом сознании, настойчиво тянул меня на север, в горы – я почему-то знал, что хочу именно в горы, покрытые лесами. Я постепенно превращался в ягуара…

Едва я выбежал из отеля, как тут же за мной последовали топтуны Чико – они ошивались вокруг нашего пристанища днем и ночью. Я их не видел, но ощущал кожей. Совершенно инстинктивно я свернул в переулок, а затем взлетел по пожарной лестнице на крышу четырехэтажного дома, словно обезьяна, почти не касаясь ступенек-перекладин. Скорее всего, они пытались меня догнать, однако я так стремительно помчался по крышам, перепрыгивая с дома на дом, что едва ли это было возможно.

Когда я пробегал предместье, за мной увязались бродячие псы. Они гнались километра два, пока один из них, наверное, помесь ротвейлера и крупной дворняги, наконец настиг меня. Похоже, псы были сбиты в стаю, а этот крупный черно-коричневый пес стоял во главе ее.

Я резко обернулся… и вдруг опустился на четвереньки! Но самое главное – я совершенно не удивился такому странному для человеческого существа состоянию. Вожак стоял передо мной готовый к драке, будто я был всего лишь одним из псов его стаи или каким-нибудь другим зверем. Остальные собаки расположились позади него, полукругом, высунув языки и учащенно дыша; они намеревались, как только черно-коричневый пес победит, разорвать меня в клочья.

Я хищно оскалил зубы и зашипел, словно большой кот. Наверное, это послужило сигналом к схватке, потому что вожак со злобным рыком прыгнул на меня, целясь в горло.

Он просчитался. Пес думал, что перед ним загнанная дичь, какой-то странный гибрид человека и чего-то еще, очень похожего на представителя кошачьего племени, с которым собаки враждуют с незапамятных времен. Я мог бы убить пса голыми руками, одним ударом, максимум двумя, но вместо этого рванулся вожаку навстречу, взвился, будто настоящий ягуар, в воздух и, обрушившись ему на спину, со звериным рыком впился в него зубами. Мы клубком покатились по земле, пес яростно рычал, почти ревел, однако я продолжал терзать живую плоть, ощущая во рту восхитительный вкус свежей крови. Правда, она воняла псиной, но это был бой, а кровь врага являлась предтечей победы.

Когда вожак перестал сопротивляться и затих, я отшвырнул его в сторону, поднял измазанное кровью лицо вверх и издал вопль, в котором смешались визг ягуара и крик безумца.

Стая бросилась врассыпную. Спустя минуту я остался один; лишь вожак, слабо повизгивая, елозил по траве в предсмертных конвульсиях. Даже не посмотрев в сторону поверженного пса, я поднялся с четверенек и снова побежал на север, свернув с проселочной дороги на тропинку.

Далеко впереди чернела стена гор.

Волкодав

Волны лениво облизывали борта "Сидни"-"Салли", рассвет вытеснил за горизонт даже самые маленькие тучки, и утреннее солнце вольготно разгуливало по слепящей небесной синеве, с раздражающим упрямством карабкаясь все вверх и вверх, в самый центр огромного купола, накрывшего и море, и острова. Я лежал на палубе в шезлонге под тентом, одним глазом посматривая за возней наших "торпед", усиленно изображающих напряженную работу исследователей морского дна.

Второй глаз был прикован к окуляру специальной электронной подзорной трубы; эта штуковина была родной сестрой видеокамеры – с нее тоже велась, когда нужно, запись на лазерный диск большой вместимости. Труба была стационарная, но могла передвигаться на станине с колесиками; кабель питания и еще какие-то провода змеились возле моего насеста и исчезали под настилом палубы. Сейчас по графику должен дежурить Трейни, но я, от нечего делать, занял его пост и теперь наслаждался полным балдежом, включающим в себя виски со льдом, радиоприемник, тихо бормочущий русские шлягеры, и созерцание обнаженных или с крохотным фиговым листиком на причинном месте красоток, загорающих в открытом море на различных плавсредствах – от белоснежных яхт, стоимостью далеко за миллион долларов, до крохотных катерков, шныряющих вокруг "Салли" (пусть будет так; прости меня, "Сидни") как стайки мелких рыбешек.

  182