Последние отзывы

  12  

Картина наполеоновской интервенций снова вспыхнула в сознании Бет, поскольку в этот момент ничего более пугающего она представить себе не могла. Но ведь не для этого ее вызвали с урока! Герцог наверняка считал, что она из тех женщин, которые готовы закатить истерику по самому ничтожному поводу. Она села, горделиво выпрямившись и приподняв подбородок, сложила руки на коленях и смело взглянула на собеседника, решив доказать ему обратное.

— Я всегда воздерживаюсь от чрезмерно эмоциональных реакций, — твердо заявила она.

— Вот как? — переспросил герцог с искренним, хотя и несколько неловко выраженным восхищением.

— Да, ваша светлость. Чрезмерная эмоциональность утомительна в любой ситуации, а в стенах школы для девочек — тем более.

По неведомой причине это ее вполне разумное замечание обескуражило герцога, и он снова нахмурился.

— Если я вас правильно поняла, ваша светлость, вы не желали бы, чтобы я проявляла какие-либо эмоции? — спросила Бет, позволив себе слегка подтрунить над герцогом.

— Не совсем так, дорогая. Я просил вас сдерживать их, но мне бы не хотелось, чтобы вы отнеслись к моим словам вовсе безучастно.

Разговор показался Бет пустой тратой ее драгоценного времени.

— В таком случае, ваша светлость, будем считать, что мы поняли друг друга, — гордо заявила она. — Уверяю вас, что разницы вы все равно не почувствуете.

— Вы мне нравитесь, дорогая. — Легкая улыбка коснулась его губ. — Даже больше, чем… другие мои дочери.

— Другие дочери? — Бет озадаченно нахмурилась. — Ваши дочери находятся здесь, ваша светлость? Я не знала об этом.

— Вы — моя дочь.

Эти слова воздвигли между ними стену ошарашенного молчания.

Прошло несколько мгновений, в течение которых Бет могла бы сосчитать редкие и глухие удары своего сердца, но наконец она собралась с духом и прямо взглянула на герцога. Она давно потеряла надежду на то, что этот момент в ее жизни когда-нибудь может наступить, и теперь ответила с ледяным спокойствием:

— Надеюсь, вы не ждете, что я брошусь вам на шею с проявлениями пылкой дочерней любви?

— Я узнал о вашем существовании лишь несколько недель назад, дорогая, — прошептал он, побледнев.

Несмотря на данные ему заверения, Бет была близка к тому, чтобы дать волю своим чувствам. В ее груди клокотала ярость, но она запрятала ее поглубже и спокойно посмотрела на герцога.

— Я бы предпочла, чтобы вы не допускали фамильярности в разговоре со мной, ваша светлость.

Бет не знала о своей матери ничего, кроме того, что когда-то они с мисс Маллори были подругами, зато о мужчинах, равнодушных к своим детям, наслышалась достаточно для того, чтобы у нее сложилось о них весьма неблагоприятное мнение.

— Значит, вы не расположены отнестись ко мне благосклонно? — спросил герцог, нахмурившись, и, откинувшись на спинку кресла, положил ногу на ногу. — Как угодно. Но вы, надеюсь, не ставите под сомнение наши родственные связи?

— Я просто обязана это сделать, — ответила Бет, поражаясь тому, как легко он смирился с ее откровенной враждебностью. Она ожидала, что он не оставит попыток завоевать ее расположение и доставит ей удовольствие, позволив немного над собой поиздеваться. — Если учесть, что вы не ищете во мне любящей дочери, которая станет вам поддержкой в старости, должна быть причина, по которой вы решили предъявить свои родственные права.

— Верно. Приятно иметь дело с разумной женщиной.

Его слова, которые при других обстоятельствах польстили бы ей, теперь вселили в ее душу нешуточное беспокойство.

— Если вы прочтете это письмо, то найдете в нем необходимые доказательства, — продолжал герцог. — Также, если у вас возникнут какие-то вопросы относительно вашей матери, вы можете обратиться к мисс Маллори.

Бет неохотно взяла из его рук письмо. Она давным-давно свыклась с мыслью о неясности своего происхождения и об отсутствии у нее родителей. Их неожиданное появление застало ее врасплох.

Она медленно прочла письмо и почувствовала, что находится на грани эмоционального взрыва. Ей вдруг стало мучительно горько оттого, что она впервые держала в руках предмет, имеющий отношение к ее матери, которая, как теперь выяснилось, всегда относилась к ней как к обузе, возлагавшей на нее определенные обязательства. В письме не было ни одного слова, подтверждающего, что Мэри Армитидж испытывала к дочери хоть какие-то теплые чувства. Более того, ее абсолютно не заботила судьба собственного ребенка.

  12