Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
40 
— Трудно сказать, — признался Данил. — Не знаю пока. Расклад такой: против нашей фирмы здесь начали работать. Люди — наши люди, я имею в виду — гибнут при загадочных обстоятельствах, исчезают бесследно, перевербовываются непонятно кем. При этом народофронтовская пресса, стараясь не делать этого слишком явно, организовала нехилый наезд. В самое ближайшее время через наши структуры сюда должны пойти хорошие деньги… Я ничего пока толком не знаю, но обязан подозревать, что кто-то хочет этому помешать. Вот и все, что тебе надо знать, ты же и сам не стремишься знать больше?
— Разумеется, — сказал Франсуа. — Чем меньше знаешь, тем крепче спишь и дольше живешь… Деньги, значит, хорошие?
— Более чем. Ох, более чем…
— Понятно. Значит, мне следует закинуть невод в здешние сточные воды и трудолюбиво исследовать улов, не обращая внимания на амбре… Так?
— Так, — Данил достал из сумки пакет, который Франсуа тут же ловко убрал в «дипломат». — Здесь все, что мои ребята накопали в прессе, кое-какие схемы и построения. И аванец, конечно. В гостиницу, извини за черствость, устраивайся сам — чем меньше мы с тобой будем общаться, тем лучше. Связь сейчас тщательно обговорим, просчитаем все возможные варианты. И, я тебя умоляю, вывернись вон из кожи…
— Кстати, о коже. Мне, не исключено, понадобится помощник с самым что ни на есть белым цветом кожи. Самому не всегда удобно крутить чисто оперативные дела…
— Сделаем, — кивнул Данил. — Ты поосторожнее там…
— Что это с тобой? Не припомню, чтобы ты столь трогательно напоминал об осторожности.
— Стареем, — усмехнулся Данил.
Глава 6
ХАНУМ ОКСАНА
Сдается, он оказался неплохим актером — со своей унылой мордой преждевременно одряхлевшего язвенника, дурно скроенным костюмом и понурой сутулостью. В автобусе, едва он вошел, с сиденья вспорхнуло юное создание женского пола (невинная мордашка первоклассницы и вполне женская фигурка) и громко, как полагалось благовоспитанной пионерке былых времен, предложило:
— Садитесь, дедушка!
Звонко это прозвучало, со всей возможной юной безжалостностью. Что тут сделаешь? Данил без церемоний поблагодарил добрую самаритянку, уселся, прикрыл глаза. Пытался в десятый раз прокрутить в уме собственные действия и оценить, все ли было сделано правильно.
Получалось, что — все. Кто бы им ни противостоял — ревнивый обожатель Оксаны Башикташ, не гнушавшийся откровенным криминалом, или неизвестный конкурент, — в данной ситуации именно так и следовало поступать. Во-первых, всегда в таких случаях нужно действовать, исходя из самого худшего варианта.
Подозревать самое скверное. Если перебдишь, ухмылочки за спиной — дело десятое. Значительно страшнее-недобдить.
И второе… Так следует работать и впредь: в глухой конспирации, будто Штирлиц в тылу врага» опираясь исключительно на своих «нелегалов» и здешних знакомых, не входящих в систему. Он на многие кнопки мог бы нажать здесь совершенно легально, задействовать и здесь, и в столице людей, по влиянию и значимости даже превосходивших генерала Басенка, но сие противоречило бы не просто деловой этике — правилам игры. На то ты и поставлен главным волкодавом «Интеркрайта», чтобы справляться собственными силами, а за помощью обращаться лишь при крайней нужде…
До «Клейнода» он добрался, опять-таки не отягощенный топтунами.
Учрежденьице, не подозревая о своем истинном — и единственном — грядущем предназначении, работало в обычном ритме. На Данила, откровенно говоря, не обратили и внимания, многие его попросту не знали. План действий был продуман заранее. Поговорив с Бесединым минут десять, Данил немного повисел на телефоне и, узнав, что «груз 200», то есть рефрижератор в сопровождении вооруженной охраны, благополучно прибыл в столицу, слегка расслабился.
Самую чуточку. Не больше, чем на одно деление. Расслабиться, скажем, на два деления не позволял примечательный фактик: с помощью нехитрого, заранее обговоренного словесного кода Довнар сообщил, что за ними какое-то время тащилась машина, выполняя, вне всякого сомнения, функции хвоста…
Повесив трубку, он пытливо осмотрел в зеркале свою унылую физиономию, вышел в коридор и вразвалочку направился к двери, украшенной табличкой «менеджер по связям с общественностью». Открыл ее без стука — какие формальности в учреждении в рабочее время — и, убедившись, что хозяйка пребывает в одиночестве, вежливо осведомился:
40 
