Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
29 
– Словом, обычные дела в итальянской политике? – перебил его граф.
Брунетти кивнул. Он вдруг почувствовал, что ужасно устал.
– Но ведь никто не давал тебе права решать, кто прав, а кто виноват, а тем более судить и карать, – настаивал граф.
– Разумеется. Я только пытаюсь объяснить, что порой прихожу в отчаяние от осознания собственного бессилия; оттого, что не могу найти того, кто несет ответственность за то зло, что творится вокруг; и не только за то, что вписывается в рамки закона, но и за то, что бесчеловечно с точки зрения морали. Или начинаю думать о том, что такое закон, а что – мораль, и в результате прихожу к выводу, что и то, и другое неправильно.
– А между тем твоя жена страдает. Что возвращает нас к исходной точке нашего разговора. – Граф перегнулся через стол и накрыл своей ладонью руку Брунетти. – Сожалею, что обидел тебя, но она моя единственная дочь и всегда ею останется, так что я просто не мог не сказать этого тебе. Прежде чем она сделала это сама.
– Не знаю, смогу ли сказать вам за это спасибо, – признался Брунетти.
– Не имеет значения. Все, что меня волнует, это ее счастье. – Граф замолчал, обдумывая следующую фразу. – И твое, хотя ты вряд ли мне поверишь, Гвидо,
Брунетти кивнул, чувствуя, что у него вдруг перехватило горло. Увидев это, граф махнул рукой Валерии, дав ей понять, что пора выписать счет. Обернувшись к Брунетти, он спросил его как ни в чем не бывало:
– Ну как, понравилось тебе угощение?
– Еще бы, – в тон ему ответил Брунетти. – Ваш знакомый может гордиться своей дочерью. А вы своей.
– Я так и делаю, – просто ответил граф. Он замолчал, а затем взглянул на зятя. – И, хотя у меня опять же нет никаких оснований полагать, что ты мне поверишь, я горжусь тем, что у меня такой зять.
– Спасибо… Я и не знал… – Брунетти почему-то казалось, что он не сможет подобрать подходящих слов, но они вырвались у него сами собой.
– А вот и неправда. Думаю, ты прекрасно об этом знал.
9
Когда Брунетти вернулся в квестуру, был уже четвертый час. Не успел он войти, как из кабинета, расположенного у входа, появился Пучетти; однако без пальто, которого, похоже, не было и в кабинете.
– Что, его таки стянул один из твоих албанцев? – улыбнулся Брунетти, кивая в сторону Иностранного отдела, перед дверью которого уже не толпилась очередь эмигрантов, поскольку отдел работал только до половины первого.
– Нет, сэр. Но там только что позвонил вице-квесторе. Сказал, чтобы вы немедленно шли к нему, как только вернетесь. – Как ни старался Пучетти, его дружелюбный тон был не в состоянии скрыть от Брунетти ярость, которой, очевидно, был охвачен вице-квесторе Патта.
– Сам-то он вернулся с обеда?
– Да, сэр. Минут десять назад. Спрашивал, где вы, почему вас нет на месте. – Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что намерение Патты подразумевало нечто более серьезное, нежели простое неудовольствие поведением Брунетти.
– Я сейчас же поднимусь к нему, – сказал Брунетти, решительно направляясь к лестнице.
– Ваше пальто в шкафу, у вас в кабинете! – прокричал ему вдогонку Пучетти, и Брунетти, не оборачиваясь, поднял руку в знак того, что услышал его слова.
Синьорина Элеттра сидела у себя в приемной, перед входом в кабинет вице-квесторе. Когда Брунетти вошел, она подняла взгляд, оторвавшись от газеты, которая лежала перед ней на столе, и сказала:
– Отчет о результатах судмедэкспертизы лежит у вас на столе.
Брунетти едва удержался от того, чтобы не спросить ее, что там написано. Он ни секунды не сомневался в том, что она внимательно изучила отчет. Но, с другой стороны, если он ничего не будет знать о результатах экспертизы, у него не будет и повода упоминать об этом у Патты.
Поняв по светло-оранжевым страницам, что она читает финансовую газету «Il Sole Ventiquattro Оrе», Брунетти спросил:
– Работаете над вашим портфелем ценных бумаг?
– В каком-то смысле.
– В каком-то смысле?
– Компания, в которую я вложила кое-какие средства, намеревается открыть фармацевтический завод в Таджикистане. Так вот, сегодня здесь напечатали статью об освоении новых рынков сбыта на территории бывшего СССР. И теперь я хочу решить для себя, то ли мне оставаться с ними, то ли забрать свои деньги, пока не поздно.
– И что же вы решили?
– Что вся эта затея дурно пахнет, – ответила она, небрежно сложив газету и отбросив ее в сторону.
29 
