очень нудно 
160 
* * *
Доминик сидел напротив Чарльза Ратледжа и Коко, держа в руке изящный хрустальный бокал. Он был спокоен: отменно владел и собой, и ситуацией. Без особого интереса он спросил у Коко:
— Ты работала на него, не так ли, Коко?
Та кивнула, поглядев при этом на Чарльза. Тот улыбнулся ей. Коко перевела взгляд на Доминика. Как приятно выложить ему все — сказать, что за «Вирсавией» стояла она, с наслаждением увидеть, как исказится болью лицо Доминика, когда он убедится в ее предательстве, наконец поверит в то, что «глупая баба» способна придумать такое… Она сказала:
— Мне очень жаль, что Кавелли не прикончил тебя в Майами. Но ты напугал его своей неожиданной выходкой, подставил под пулю эту несчастную девочку. Он заметался, струсил… — Коко помолчала, а затем добавила с горечью и досадой: — Чертов Маркус, ему не следовало соваться. Тогда Тюльп прикончила бы тебя с первого раза. Все было так отлично подготовлено, если бы только Маркус не…
— Вот именно — «если бы только Маркус не…» — передразнил Доминик. — Кстати, совсем недавно я обнаружил, что в этом деле заодно с тобой был и Марио Калпас. Этому безграмотному фашистскому недоноску я тоже мешаю. Он спит и видит себя главным, а для прикрытия ему нужен Делорио, шут гороховый. Я послал Фрэнка в Майами разобраться с ним.
Чарльз с любопытством глядел на этого аристократа до мозга костей, на человека, излучавшего доброту и симпатию, но лишь до тех пор, пока он не заводил разговор об убийстве — так, будто речь шла о прополке сорняков в огороде. От его спокойствия и безапелляционности веяло могильным холодом.
— А покушения на Рафаэллу? Это что — просто попытки убрать ее с острова, спасти ее? Чтобы спокойно расправиться со мной, верно?
— Да, — сказала Коко, мельком взглянув на Чарльза. — У меня и в мыслях не было причинить ей зло. Ты это знаешь, Чарльз. Я была уверена, что Маркус сумеет посадить вертолет. Именно я стреляла в них на пляже. Что касается удава, то тут мой помощник несколько перестарался. Я сожалею, что в тот раз дело зашло так далеко. Я хотела, чтобы она уехала, вот и все, хотела ей добра. Как и Маркус. Поэтому он увез ее в Лондон.
Коко умолкла, молчали и мужчины. Напряженная тишина длилась невероятно долго. Чарльз уже был готов взорваться, когда Джованни наконец тихо спросил:
— Но почему, Коко? Почему?
Коко недоуменно посмотрела на него. Неужели он так ничего и не понял?
— Ведь я все тебе уже сказала, всю правду. Ты убил нашего неродившегося ребенка. Я была беременна девочкой, а ты заставил меня сделать аборт. Мало того, ты приказал этому мяснику стерилизовать меня, будто паршивую кошку. Ты постоянно изменял мне, пренебрегал мной, презирал меня — я была всего лишь шикарной любовницей, твоей собственностью, твоей подстилкой, я безропотно исполняла все твои желания, все капризы. Потом я обнаружила, что сделал со мной этот твой доктор. Когда семь месяцев назад я встретила на курорте мистера Ратледжа, мы подружились, и я узнала, что ты сделал с его женой.
В конце концов мы решили убить тебя, избавить от тебя мир. Я была так счастлива, что он приехал на курорт и нашел меня, а я нашла его… Для его несчастной жены ты стал настоящим жутким наваждением, и она возненавидела это наваждение за то, что оно отравляло жизнь и ей, и Чарльзу, разрушало их семейное счастье — она ненавидела тебя и не могла больше все это терпеть.
Ты погубил Маргарет, ты исковеркал и мою жизнь, — продолжала Коко, — и все из-за этой твоей бредовой идеи насчет великой династии. — Совершенно неожиданно Коко рассмеялась звонким, раскатистым смехом. — И вот тебе награда — Делорио! Тут уж ты точно добился желаемого: мальчишка почти твоя абсолютная копия и отличается от оригинала разве что овладевающими им время от времени садистскими припадками. Свои ты научился контролировать. И еще одно. Делорио никогда не поверит, что ты неповинен в смерти его матери. Никогда.
К удивлению Чарльза, Доминик ничего не сказал. Он по-прежнему сидел, впившись взглядом в Коко, но не произнося ни слова. Чарльз поднялся.
— Мне надо позвонить в больницу, справиться, как там моя жена.
Доминик поглядел на него так, будто удивился, что Чарльз еще здесь, и улыбнулся.
— Я припоминаю, Маргарет всегда была чрезвычайно шустра в постели, вне постели, на травке, в моей машине, у стенки — да где угодно. Помнится мне, как у нас это было в первый раз. Дело было летом, и я лишил ее невинности на полянке, в море цветов. Полянку я, естественно, присмотрел заранее. Выглядело в высшей степени романтично, как раз то, что надо для такой невинной и чувствительной девочки. В свои двадцать лет Маргарет как любовница была не менее опытна, чем женщина в возрасте Коко. Не столь талантлива, как Коко, но все же чертовски хороша.
160 
