Последние отзывы

  111  

— А ты забыла, что в последний день на ладье я тоже спас твою жизнь? Значит, ты тоже должна исполнить мое желание. Два желания взаимно уничтожаются.

— Нет, господин! — недовольно топнула ножкой Урсула. — Ты все равно должен выполнить мое желание! А потом я исполню твое.

— Хорошо, — улыбнулся Середин. — Говори, чего тебе хочется?

Урсула остановилась перед ним, расстегнула крючки курточки, кинула ее вниз, дернула завязку шаровар, уронила свои легенькие штанишки.

— Я понял, — кивнул Середин, — ты хочешь искупаться?

— Нет, — не приняла шутки рабыня, приблизилась к нему, едва не коснувшись его груди своими сосками, вскинула голову. — Нет, я хочу совсем другого…

— Перестань, — вздохнул ведун. — Ты еще слишком маленькая.

— А чтобы умереть, я не маленькая, господин? Все время я то чуть не умираю сама, то почти теряю тебя, господин. А вдруг мне перестанет везти, и я так и не узнаю, почему мужчины теряют разум из-за женщин, а женщины лишают себя жизни без мужчин… — Она стояла совсем рядом, жар ее тела ощущался Середины м даже сквозь ткань рубахи, а дыхание окутывало лицо колдовской страстью. — Я хочу узнать это от тебя, господин. Узнать от твоих ласковых рук, господин, от твоих губ, из твоих слов. Хочу узнать сейчас, а не тогда, когда меня схватят, как мешок овса, и поволокут на всеобщую похоть. Таково мое желание, господин. Боги берегут нас слишком долго. Разве можно столько испытывать их терпение?

— Ты зря боишься, малышка. Теперь у нас все будет хорошо. Завтра мы спустим плот и уплывем отсюда в тихую спокойную Русь. Больше ничего не случится.

— А я не желаю больше рисковать! Я хочу стать женщиной здесь и сейчас. Стать твоей женщиной!

«Великий Сварог, породитель наш, — вдруг мелькнуло у Олега в голове. — Кажется, совращение малолетних — это единственное преступление, которое я еще не совершал в этом году! Ей же еще шестнадцати нет. Или есть?»

— Есть, — ответила невольница.

— Ты прекрасна, как весна, и желанна, как глоток воды в летний полдень, малышка, — наклонился к ее лицу Середин. — Но от таких желаний случаются маленькие человечки. Выдержишь ли ты их рост в себе, моя тростинка, не сломаешься ли? Сможешь ли посвятить им жизнь?

— В этих человечках будет наша с тобой плоть и кровь, господин, — ловила она глазами его взгляд. — Если мы умрем, то не исчезнем, они останутся вместо нас. Когда они появятся, господин, — ее ладонь скользнула Олегу на затылок, потянула его к себе, — мы обретем бессмертие. Разве ты не хочешь стать бессмертным, человек?

Их губы наконец сомкнулись, и ведун, забыв про рассудок, крепко обхватил ее плечи, оторвался от розового ротика, начал целовать глаза, плечи, шею, подбородок, чтобы потом опять прильнуть к сладким, как мед, горячим, как огонь, пьянящим, как церковный кагор, губам.

— Тебе же жарко, господин, — напомнила, улучив миг свободы, невольница.

— Да, жарко, — спохватился ведун, отпустил ее, скинул рубаху, стащил, не развязывая узла, штаны вместе с сапогами. Попытался схватить рабыню — она рассмеялась, чуть отбежала. Позволила догнать себя, прикоснуться рукой, снова отбежала — но оказалась прижата к поросшей мхом скале и смирилась, сдалась поцелуям, ладоням, вскинула лицо, зажмурив глаза и счастливо смеясь.

Олег, готовый взорваться от желания, от бешеного нетерпения и страсти, чуть не вдавил ее в камень — но в последний миг вспомнил, что имеет дело с нетронутым цветком, скрутил нетерпение внутри себя в тугой жгут и, мысленно разрывая жертву в куски, опустился перед ней на колени, скользя губами по соскам, по холодному бархатистому животу, чуть подул в кудри под ним, провел по бедрам ладонями.

Урсула, жалобно заскулив, осела вниз, раскрываясь перед ним горячим бутоном розы, отдаваясь ему в руки всей своей красотой, невинностью, желанием. И он не ворвался — он слился с ней в единое целое, наслаждаясь ее телом и даря ей сладость жизни, приближая миг, поднимающий человека по силе любви и чувства на уровень богов, радуясь с ней одной радостью, пьянея от общего с ней безумия, которое закружило, взорвалось общим огнем и общей слабостью…

— Как хорошо… — прошептала невольница спустя несколько минут, все еще обнимая его своими неожиданно сильными руками. — Как хорошо… А в гареме меня этим пугали. Говорили, что, когда это случится, мне нужно будет терпеть, говорить ласковые слова и улыбаться.

  111