очень нудно 
5 
— Я не англичанин, — возразил я.
— Это не имеет никакого значения, — тотчас ответил он.
— Это имеет значение для меня.
— Испанская сторона намерена действовать по закону, — повторил он. — Вас будут судить и осудят.
— Послушай, приятель, если ты явился сюда только для того, чтобы читать мне нотации, можешь проваливать, — сказал я и, задрав штанину, почесал кожу под ремнями, которыми крепился протез. Ступню я потерял пять лет назад в Мексике, причем операцию мне делали, что называется, в полевых условиях. Та операция спасла мне жизнь, и теперь я очень редко вспоминал о том, что я калека.
Мужчина терпеливо улыбнулся, снял с брючины какую-то пушинку, потом обернулся на свою спутницу и слегка откашлялся.
— Мне кажется, Брайан, что на самом деле тебе совсем не хочется провести ближайшие десять лет в какой-нибудь отвратительной тюрьме на континенте, — негромко сказал он, и я заметил, что он перешел на «ты».
— Черт побери, разумеется, не хочется!
Он достал пачку сигарет:
— Куришь?
Я покачал головой. Мужчина закурил, потом протянул пачку женщине, но она тоже отказалась. Я взирал на эти манипуляции со все возрастающим любопытством. Мужчине удалось меня заинтриговать, и я с нетерпением ждал, как будут развиваться события дальше. Ситуация и впрямь была преинтересная. Двое британцев входят в камеру, и их не сопровождает надзиратель. Кроме того, оба выглядят совершенно спокойными, не сердятся и не проявляют нетерпения. Наконец, они не несут никакой помпезной чепухи, какой можно было ожидать от официальных представителей посольства, следовательно, у них на уме что-то серьезное. Может, они явились сюда, чтобы вытащить меня из тюряги? Вдруг это Дэн Конелли — мой куратор из ФБР — прослышал о том, что со мной случилось, и поспешил нажать на несколько тайных пружин?
— Ты, кажется, в последнее время жил в Америке? — снова спросил мужчина.
— Как, черт побери, тебя зовут, приятель?
— Джереми Барнс, — ответил он и выпустил в мою сторону струйку табачного дыма. Я заметил, что он курит «Галуаз».
— А я Саманта Колдуэлл, — представилась женщина. Ее аристократический выговор был еще похлеще, чем у Джереми. Этакий безупречный Королевский Английский, вроде того, на каком в фильмах тридцатых годов говорила Оливия де Хэвиленд, когда хотела уязвить Эрола Флинна.
Голубоватый дым от сигареты плыл над моей головой. Я знал, что «Галуаз» курят только позеры или всезнайки, однако Джереми не был похож ни на того, ни на другого.
— А ты, кажется, в последнее время жил в Париже? — заметил я небрежно, удивив Джереми свой догадкой. В первую секунду он даже немного растерялся, но быстро взял себя в руки.
— Да, — подтвердил он. — Но откуда ты?.. Впрочем, нам говорили, что ты не глуп.
— Интересно узнать, кто же осмелился чернить мое доброе имя?
— ФБР. И Федеральная служба маршалов. Мы знакомы с твоим досье, Брайан, или ты хотел бы, чтобы мы называли тебя Майклом? Видишь, мы все о тебе знаем.
— Вот как? — спросил я как можно безразличнее.
— Именно так, — подтвердил Джереми. — Рассказать тебе, что нам известно?
— Лучше расскажи, кто ты такой, — сказал я.
— Нет, дружище, это ни к чему, — ответил он. — Хочешь выпить? — Джереми бросил на койку маленькую фляжку.
— Я бы предпочел воду.
Он протянул мне бутылку с водой.
— Вот это правильно, — одобрил Джереми. — Сначала вода, потом бренди.
— О'кей.
Я выпил пол-литровую бутылку минеральной воды, потом отвинтил крышку фляжки и сделал глоток бренди. Фляжку я вернул Джереми.
— Итак, тебя зовут вовсе не Брайан О'Нолан. Твое настоящее имя — Майкл Форсайт. В девяносто втором году ты отправился в Соединенные Штаты, чтобы работать на Темного Уайта. В конце концов ты убил Уайта, уничтожил его банду и сделался агентом-информатором, а за это американское правительство снабдило тебя документами на чужое имя. Насколько я понимаю, в последнее время ты жил в Чикаго, — проговорил Джереми спокойным, ровным голосом.
Я молчал.
— Ты бегло говоришь по-испански. Вероятно, это обстоятельство и явилось единственной причиной, по которой ты решил провести отпуск именно на Канарских островах, — насмешливо добавил он.
— Спрашиваю еще раз: кто вы такие, черт вас дери?! — резко спросил я.
Тон Джереми снова сделался официальным:
— Я человек, который может вытащить тебя из этой камеры. И я могу сделать это прямо сегодня, сейчас. В ближайшие пять минут, Форсайт, ты должен принять решение: либо ты выйдешь отсюда со мной, либо предстанешь перед испанским судом и проведешь ближайшие несколько лет в тюрьме строгого режима «Колумбаро» в Севилье. Не исключено, впрочем, что ты предпочтешь «Колумбаро»... Говорят, Мигель де Сервантес начал писать там «Дон-Кихота». Очевидно, в этой севильской тюрьме есть что-то особенное.
5 
