Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
19 
Судья сказал:
— Тысяцкий, спросите их, сколько еще дезертиров насчитывается в Ланьфане.
Ма Жун громко повторил вопрос судьи старшине.
— Около сорока, господин!
Судья Ди погладил бороду.
— Видно, вам придется навестить еще несколько приграничных уездов, — сказал он Ма Жуну. — Мне нужны солдаты. Предлагайте всем дезертирам вновь поступить на службу и обещайте им прощение от главнокомандующего.
Ма Жун немедленно скомандовал:
— Старшина Лин и пять рядовых! Тотчас же возвращайтесь, откуда пришли, и предстаньте здесь к полудню. Снимите с себя эти штатские тряпки и облачитесь в уставное обмундирование!
Ма Жун и Цзяо Дай арестовывают преступника
Шестеро дезертиров прокричали «Есть!» и ушли.
Судья Ди сделал знак. Приставы повели пленников в тюрьму, где их уже поджидал Дао Гань.
Дао Гань начал записывать имена бандитов; пятнадцатым, и последним, оказался не кто иной, как отпущенный им смотритель тюрьмы. Лицо Дао Ганя расплылось в широкой ухмылке.
— Ты не ошибся, мерзавец! И верно, ты вернулся сюда раньше, чем я тебя ожидал.
С этой речью Дао Гань открыл дверь камеры, где и прежде сидел смотритель, и втолкнул его туда мягким пинком.
На главном дворе новоиспеченные солдаты, рекрутированные Фаном, положили пики на плечо и направились маршем в казарму стражи.
Судья Ди увидел, как они маршируют, и с улыбкой молвил Ма Жуну:
— Совсем неплохо для одного дня занятий!
Затем Ди спустился вниз по лестнице. Два пристава заперли двери приемной, откуда перед этим вышел десятник Хун, нагруженный старыми котелками, чайниками и железной цепью.
Судья Ди заметил:
— У тебя голос настоящего командира, десятник!
* * *
На следующее утро на рассвете три всадника выехали из здания управы.
Посредине, в охотничьей одежде, ехал судья Ди. Рядом с ним, в форме кавалерийских тысяцких, которая придавала им внушительный вид, ехали Ма Жун и Цзяо Дай.
Они скакали на запад; по дороге судья обернулся в седле и увидел большой желтый флаг, который развевался на крыше управы. На флаге было написано красными иероглифами: «Штаб армии»
— Мои красавицы трудились над этим полотнищем всю ночь! — с улыбкой сказал судья своим спутникам.
Всадники направлялись к усадьбе Цзянь Моу.
Перед воротами усадьбы стояли четверо дюжих молодцов, вооруженных алебардами.
Ма Жун осадил коня прямо перед ними. Указывая плеткой на ворота, он приказал:
— Отворяйте!
По всей видимости, дезертиры, отпущенные ночью, уже разнесли слух о прибытии солдат. Охрана колебалась недолго: ворота отворились, и судья Ди со спутниками въехали внутрь.
В первом дворе несколько десятков человек, столпившись, возбужденно о чем-то беседовали. Увидев всадников, они немедленно замолчали и начали оценивающе рассматривать незнакомцев. Те, у кого были мечи, поспешили спрятать оружие в складках одежды. Трое приехавших, не глядя по сторонам, пересекли двор. Ма Жун въехал на коне по четырем ступенькам, которые вели во внутренний двор, судья и Цзяо Дай последовали за ним.
Во втором дворе под командованием старшины Лина тридцать человек драили мечи и копья и натирали маслом кожаные доспехи.
На ходу Ма Жун приказал капралу:
— Следуйте за мной с десятью рядовыми!
В третьем дворе никого не было, кроме нескольких слуг, разбежавшихся при виде всадников. Ма Жун направил коня к большому дому на задах усадьбы. Подковы коня стучали по каменным плитам. Изукрашенная резьбой красная лаковая дверь указывала на то, что это — вход в парадную залу.
По всей видимости, они ворвались туда в самый разгар срочного совещания. В центре залы сидели трое. Посередине в большом кресле, покрытом тигровой шкурой, восседал широкоплечий человек с тяжелой челюстью и властным лицом, украшенным тонкими усиками и короткой черной бородой. Казалось, что он только что встал с ложа: на нем все еще была ночная рубашка из белого шелка, поверх которой он накинул домашний халат с пурпурной вышивкой. Голову его венчала маленькая черная шапочка. Двое его пожилых собеседников сидели напротив на украшенных резьбой скамеечках из черного дерева. Было видно, что и они одевались в спешке.
Зала казалась скорее арсеналом, чем гостиной богатого дома, — стены сплошь завешаны копьями, пиками, щитами, а пол устлан шкурами диких зверей.
Троица в немом изумлении уставилась на пришельцев. Судья Ди, в свою очередь, тоже не промолвил ни слова. Он сразу направился к пустому креслу и сел в него. Ма Жун и Цзяо Дай расположились прямо напротив Цзянь Моу, одарив его презрительными взглядами.
19 
