Последние отзывы

  258  

Когда Кумар сказал ей — через Ажара, — что его бумаги были украдены в то время, пока его не было в Клактоне, а он обнаружил это сразу по возвращении в пансион, Эмили взбеленилась:

— Да это чушь собачья! Не далее как пять минут назад детектив Хониман доложил мне, что все остальные постояльцы пансиона миссис Керси — англичане, которым эти бумаги не нужны. Входная дверь пансиона постоянно на замке — и днем и ночью, окно комнаты мистера Кумара расположено на высоте двенадцати футов над землей и выходит на задний двор, стало быть, проникнуть в его комнату через окно нет никакой возможности. Так что попросите его объяснить, каким образом могли быть украдены его документы, не касаясь пока вопроса, кому и зачем они понадобились.

— Он не может объяснить, как это произошло, — сказал Ажар после того, как выслушал долгий ответ своего соотечественника, — но он утверждает, что документы — это очень ценное имущество, потому что их можно продать на черном рынке тем отчаявшимся несчастным, которые ищут работу и возможность любым образом остаться в этой стране.

— Та-ак, — подчеркнуто медленно протянула Эмили и, сузив глаза, пристально посмотрела на Кумара. Он, нервничая, елозил руками по столу, оставляя на нем влажные следы. — Скажите ему, — обратилась она к переводчику, — что у него нет никаких причин волноваться по поводу своих бумаг. В Лондоне будут просто счастливы сделать ему дубликаты. Разумеется, еще год назад с этим была бы целая проблема, но сейчас с помощью компьютера можно незамедлительно выяснить, имел ли он на руках въездную визу, когда пересекал границу нашей страны. Он может ускорить дело, если сообщит, через какой аэропорт он прибыл сюда. Через Хитроу? Через Гатуик?

Кумар облизал губы, сглотнул слюну. А Эмили гнула свое:

— Естественно, мы должны знать, какая именно виза была украдена из комнаты мистера Кумара. Приходится ли он кому-то из граждан страны родственником? Или он приехал поработать во время отпуска? Может, он врач или священнослужитель? Допускаю, что он может быть студентом или чьим-то супругом. Хотя, поскольку у него есть жена и дети в Пакистане, то последнее, как мне кажется, маловероятно. Может быть, он прибыл в страну для лечения? Хотя он, похоже, не обладает необходимыми для этого средствами… Пусть уточнит, иначе мы не сможем оформить ему дубликат.

Кумар, слушая перевод Ажара, извертелся на стуле. Ответ прозвучал довольно странно.

— Аллах сулит адское пламя лицемерам и неверующим, — переводил Ажар. — Аллах проклинает их и обрекает на муки вечные.^[58]

Опять эта молитвенная бодяга, чертыхнулась про себя Эмили. Если этот недоумок и вправду думает, что только молитвы могут спасти его в нынешней ситуации, он еще более глуп, чем кажется.

— Мистер Ажар, — со вздохом произнесла она, — скажите этому человеку, что…

— Могу ли я попытаться воздействовать на него? — вдруг перебил ее Ажар. Пока Эмили говорила, он молча и, казалось, безучастно наблюдал за Кумаром. А теперь смотрел на нее спокойным и бесхитростным взглядом.

— И чем же? — подозрительно глядя на него, спросила Эмили.

— Моей собственной… молитвой, если можно так сказать.

— Только с переводом.

— Разумеется. — Он снова повернулся к Кумару. Заговорил с ним, а потом перевел сказанное Эмили. — Обрадуй верующих, которые каются и поклоняются Аллаху; те, кто служат ему, те, кто восхваляют его… те, кто поддерживает правых и препятствует неправым.^[59]

— Мне понравилось, — кивнула головой Эмили. — Пожалуй, на этом закончим богословский диспут.

Но Ажар неожиданно возразил:

— Могу я сказать ему еще кое-что? Какой смысл прятаться во лжи, ведь легко можно сбиться с пути.

— Скажите, — разрешила Эмили, — и добавьте, что игра закончена. Если он не скажет правду, то первым же рейсом будет отправлен назад, в Карачи. Так что пусть решает.

Ажар перевел слова Эмили Кумару. Глаза того наполнились слезами, и через мгновение слова хлынули потоком.

— Что он говорит? — заволновалась Эмили, не слыша перевода.

Ажар, казалось, с трудом отвернулся от Кумара, а потом, помедлив секунду, неторопливо произнес:

— Он говорит, что он хочет жить. Он просит защиты. В общем, он говорит то же самое, что говорил вчера: «Я никто. Я ничто. Пожалуйста, защитите меня. У меня нет друзей в этой стране. И я не хочу умирать, как другие».

  258