Последние отзывы

  74  

Навстречу от селения шел широким шагом худощавый остроносый мужик с реденькой бородкой, в долгополом зеленом кафтане аглицкого сукна. И только тут Зверев наконец-то сообразил, что происходит:

— Мастер новгородский, купец Евграф, сын Гвоздев!

— Здрав будь, князь Андрей Васильевич! — приложив руку к сердцу, поклонился судостроитель. — Не новгородский боле, а твой, со всеми потрохами. Вишь, решился. Решился — да перебрался с детьми, с женой да мастерами лучшими. Сел на место, привыкаю. Лес заготовлен, вылежался за год, с осени начну дело наше запускать, ладью первую шить стану да два ушкуя для купцов корельских. Успели наведаться, сговорились мы честь по чести.

— Славно… Как обустроились?

— Низкий поклон тебе за милости, княже. Супруга твоя, княгиня Полина, милостивица, все уговоры наши с тобой блюдет, ни в чем от нее отказа нет. И леса, сколько надобно, взять дозволила, и дорогу от Запорожского замостить помогла. Лесопилка день и ночь работает. Доски завезли месяцем ранее, нежели подумать могли. Ныне на усадьбу вашу они доски пилят. На глазах растет. Просто чудо, а не хозяйка. И мужа столь же достойного редко найдешь. Весь мир на госпожу такую не нарадуется.

— Весь мир? — не понял князь.

— Весь мир,^[13] — подтвердил купец. — И смерды все из деревень твоих, и мои мужики за честь почитают ручку поцеловать. А уж бабы… — махнул он рукой. — Как с молебна возвертаются, все токмо о ней шепчутся. Хоть и строга. С оброком, сказывают, спуску не дает. Однако же с нас сего по уговору спрашивать не положено — она и не просит. Сено дозволила накосить. Здесь, на наволоке у речной плеши, и на север отсель, на давнишнем пожарище. Да чего же мы стоим? Супружница моя стол накрывает. Милости в дом прошу. Отведайте чем Бог послал.

— За приглашение спасибо, Евграф, — кивнул Зверев. — Да только сам видишь, мы всего полчаса, как высадились. Все же дом навестить хочется. Ты вот рассказываешь, а я и не видел ничего. Колокол, кстати, привезли из Новгорода?

— А как же, княже! Поет, как птица божия. Далеко слыхать. Иной раз и досюда долетает. Так, может, хоть на часик присядешь? Я и испить с дороги не предложил. Мыслил, заглянешь.

— В другой раз. Тороплюсь.

— Понимаю, княже. Я коли супругу свою больше дня не вижу, и то тосковать начинаю. А тут год целый! Пантелеймон! — подозвал он мнущегося неподалеку плотника. — Вели коней князю нашему, Андрею Васильевичу, оседлать. Негоже ему пешим возвертаться. И слугам его тоже оседлай. Вторушу следом пошли, пусть заберет лошадей опосля. Тут десять верст всего. Пока добежит, скакуны отдохнуть успеют.

Что для человека четыре часа бега, то для рысака — час галопа. Не успели князь и его люди распрощаться с купцом, как уже натягивали поводья возле новой княжеской усадьбы. Пока это был всего лишь дом — два жилья, тесовая крыша, затянутые скобленой рыбьей кожей окна, крытое крыльцо с макушкой-луковкой и перилами из резных балясин. Двора еще не имелось — потому что по сторонам от жилого дома еще не поднялись амбары, хлева, конюшни, кузня, овины и прочие нужные постройки. Да и стены, готовой оборонить людей и богатство князя от ворога, тоже не было даже в наметках. Просто на взгорке напротив деревни, через реку, высился белый бревенчатый дом, примерно вдвое больший, нежели в усадьбе Лисьиных, да лежали две груды ошкуренных сосновых бревен, приготовленных для нового строительства.

— Ты смотри, княже, — привстал на стременах дядька. — Мост!

— Слишком громко сказано, — поморщился Андрей. — Какой мост? Перекинули через Вьюн дюжину хлыстов — и все.

— Однако же с берега на берег ездить ныне легко, — парировал Пахом. — Да и снизу на долбленке али на струге без мачты проскочить можно.

— Можно, можно, — буркнул Зверев, окончательно останавливаясь. Несколько минут он созерцал новую постройку, потом обернулся к молодым холопам: — Ну чего застыли? Матери вас, почитай, год не видели. Скачите по домам! Лошадей прислать али привести не забудьте. Чужие…

Илья с Изольдом второго приглашения ждать не стали — сорвались с места в карьер, перемахнули реку и скрылись за овином старосты.

— Умница какая твоя княгиня, Андрей Васильевич, — прицокнул языком дядька. — Иной боярин из похода возвернется — ан деревни его все разорены, приказчик с казной сбежал, в доме все разворовано, дети плачут, а баба серебро трясет. Дабы с добычи его, с жалованья царского себе платье новое али самоцветы купить. Мы же, как ни вернемся, удел все краше и краше становится. То мельницу по твоему наказу княгиня поставит, то храм Божий. А ныне, вишь, на усадьбу замахнулась. И с корабельщиком новгородским все сладила. Повезло тебе с нею, княже, ох, повезло. Хоть в этом Бог милостив оказался.

  74