Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
40 
Дорога сделала крутой поворот и неожиданно уперлась в тупик. Прямо под ногами начинался крутой обрыв, изредка поросший кустарником. Олег спешился и осторожно глянул вниз. Далеко внизу плескались темные воды широкой реки. Резкий порыв ветра, хлестнувший ведуна по лицу, принес их тихое журчание. Но нигде поблизости не наблюдалось ни моста, ни удобного съезда.
Рядом с Олегом встал Радул, окинул окрестности цепким взглядом.
— Что скажешь, волхв? Есть здесь брод недалече?
— Где это видано, чтобы дорога в стороне от брода к реке подходила! — фыркнул Олег. — Здесь брод быть должен!
— Был, да сплыл, — не то пошутил, не то укорил богатырь.
— Видать, не по нраву мы кому-то из чародеев. — Bелислав, подъехав к обрыву, высыпал остатки ягод на ладонь, перекинул в рот и, широко размахнувшись, метнул лукошко в воду. То, перекувырнувшись несколько раз, с еле слышным плеском бухнулось в реку и покачиваясь, поплыло куда-то в правую сторону. — Не, не морок, сделал вывод волхв. — И впрямь разметал кто-то брод. Уж не та ли колдунья, что тебя убить пыталась, ведун? Не но нраву ты ей чем-то оказался.
— Другая дорога есть? — остановил его рассуждения Середин.
— Давно я тут не был… — Велислав задумчиво потеребил бороду. — Коли память не изменяет, должен быть брод верст двадцать выше по реке. Там небольшая деревенька. Токмо…
— Ну что, волхв? — поторопил его богатырь. — Не тяни. Что не так с этой деревенькой?
— Не то чтобы не так, боярин. Токмо в селении там поклонники смерти живут. Те, что кресту поклоняются, на коем их бога распяли. Странная это вера. Чужая.
— Может, и так, — боярин равнодушно пожал плечами. — Однако в Муроме многие в распятого бога верят. Князь Владимир, вон, дозволил и в Киеве капище для гостей цареградских построить.
Велислав посмотрел на Радула из-под густых бровей, но промолчал.
— Веди, волхв. Там разберемся.
Толстяк, недовольно что-то бурча себе под нос, развернул скакуна и, ни на кого не глядя, двинулся вдоль реки. Следом на узкую тропинку повернул Никита, за ним тронулся, дернув поводья заводного коня, ведун. Он смотрел на широкую спину молодого ратника и думал о том, что у того не оказалось дома никого, кто бы точно удостоверил личность воина: знал бы его привычки, любимые присказки, кушанья, обычное поведение. Не обнаружилось ни матери, ни братьев с сестрами, ни отца. А что соседи узнали — так глаза от внешности отвести много ума не надо. Ненадолго чужую личину натянуть он и сам может.
Ящер
Широкая тропа, попетляв вдоль реки, вывела их на полянку, и путники обнаружили там отдыхающую на вязанке хвороста пожилую ведьму. Олег ни минуты не сомневался в этом. И даже не потому, что нагрелся крестик на руке, — скорее по ее глазам. Старуха подняла голову и посмотрела прямо на Середина. Совершенно черные, без белков, глаза поймали взгляд ведуна, и он утонул в их бездонной глубине.
— Здрава будь, матушка, — прозвучал над самым ухом голос боярина Радула. — Не помочь ли тебе в чем?
— Спасибо, милок, — отвела взгляд женщина, и Середин встряхнулся, как пес, прогоняя наваждение. — Да токмо не от тебя подмоги жду, а вот от него, ведуна известного. Прослышала я, что пойдете вы этим путем, да и вышла встретить, в ножки поклониться.
Старуха, кряхтя, поднялась и действительно низко поклонилась.
Олег заехал сбоку, прячась от пронзительных черных глаз, и с интересом рассмотрел незнакомку. Она стояла перед ними, тяжело опираясь на толстую кривую палку. Длинное просторное платье из домотканого некрашеного сукна скрывало фигуру и придава женщине сходство со старой совой. А взгляд у нее был странный, очень странный. И отчего-то знакомый… Где он мог с этой старой каргой повстречаться? Не вспомнить…
— Как же ты узнала, что мы здесь поедем, коли мы сами об этом только час назад решили?
— То не меня спрашивайте, — хитро усмехнулась та, — у духов лесных, что слухи разносят, пытайте.
— Зачем я понадобился тебе, мать? — встрял в разговор Олег.
— В двух днях пути отсюда лежит город Юрьев, где княжит славный князь Руслан.
— Слышишь, тезка твой, — пихнул Ермолай Руслана.
— Молод князь еще, горяч не в меру, — продолжала старуха. — Невесту себе выбрал из людей торговых. С приданым богатым. Всем избранница его взяла: и красой, и умом боги наградили. Да, видать, судьба ей выпала злая. К свадьбе уж готовилась, наряды, говорят, примеряла. Подружка ее да девки-чернавки рядом хлопотали. Ненадолго оставили одну, к матери ее зачем-то отлучились. А как вернулись — она на полу лежит, а над ней дым черный витает. На крик тогда вся дворня, все родичи сбежались. Стоят, смотрят, а сделать ничего не могут. Дым тот почти сразу растаял, а невеста с тех пор ото сна очнуться не может. И не жива, и не мертва. Князь повелел построить избу для нее рядом со своим детинцем. Не может ведь без благословения Сварога и Дидилии в дом привести. Одна большая комната в срубе том, ни единого окна нет, стража приставлена. Так и положили ее в наряде том свадебном.
40 
