Последние отзывы

  100  

Слова ее, вылетающие прямо в ухо, щекотали щеку, заставляли дрожать ресницы. Олег повернул голову и попал губами прямо в губы властительницы. Поцелуй возник словно сам собой — затяжной, страстный. И Середин наконец сделал то, о чем подспудно мечтал все последние минуты — скользнул ладонью ей по боку и крепко сжал грудь.

— Не это… — Она расстегнула на нем ремень, отшвырнула в сторону, рванула завязки шаровар. — Ну же, смертный. Мне надоело смотреть на твою силу. Я хочу ощутить ее. Почувствовать, на что ты способен телом, а не заклятием.

Середин поддернул ткань на ее животе, запустил под нее обе руки и сжал теперь уже обнаженные, горячие и упругие груди, покрывая поцелуями щеки Варны, ее губы, веки, тонкие, но густые соболиные брови.

Она поймала его рубашку за подол, рванула вверх — Олег вскинул руки, одновременно снимая одеяние и с хозяйки замка, снова начал целовать ее. Колдунья отступила на шаг — и они вместе рухнули на постель. Ведун был уже обнажен, а потому без малейшего стеснения содрал с Варны атласные шаровары, под которыми не оказалось больше ничего. Женщина попыталась отползти от него по постели — он кинулся на колдунью, поймав ее, опрокинув на спину. И, оказавшись сверху, вошел. Вошел в ее плоть, в открытые, ждущие врата страсти. Он видел перед собой ее лицо, закрытые от наслаждения глаза, приоткрытые губы. Одна рука ведуна чуть не обугливалась раскаленным крестом, другая — потеряла чувствительность от холода. Но Олег, опираясь на локти, сжал ладонями ее щеки, потом двинул руки вверх, пропуская между пальцами струящиеся живым золотом волосы, а губами продолжал искать на лице Варны ту точку, которая окажется наиболее приятной. Пока вдруг плоть не взбунтовалась и не оборвала эти поиски взрывом наслаждения. Олег без сил откинулся в сторону — понимая, что оказался полностью беззащитен, но не имея сил пошевелить даже пальцем. Однако никаких предательских кинжалов не впилось в его плоть. Напротив, он ощутил нежное прикосновение к груди, услышал тихий шепот:

— Ну вот, ты опять почти умер, — сказала Варна. — Но все-таки остался жив. И пожалуй, снова победил. Ведь я перед тобой устоять не смогла. Ты знаешь, ведун, такие схватки, как сейчас, мне нравятся намного больше. В них не страшно ни выиграть, ни проиграть. Потому что в конце я все равно могу сказать только одно: «Как же мне хорошо с тобой, Олег». Мне с тобой очень хорошо.

Ее рука опустилась ниже, к животу. Потом еще ниже.

— Неужели повелительница целого мира не может выбрать себе самых искусных служителей любви? — не удержался от вопроса Олег.

— Рабы, — кратко ответила она. — Невольниками легко пользоваться. Но им невозможно отдаваться. Отдаться можно только равному. Тому, кто доказал право вступить в схватку.

— Ты очень красива, Варна, — поднял он руку, играя с ее волосами. — Ты самая прекрасная из всех, кого я встречал в этом мире.

— Ты льстишь или оскорбляешь меня? — Ее пальцы играли с плотью гостя, губы ласкали его грудь. — Запретный мир не так велик. Откуда здесь взяться действительно красивым женщинам?

— Восхитительнее тебя все равно невозможно отыскать… Ни здесь, ни снаружи. Ни в прошлом, ни в будущем…

— Говоришь ли ты правду, ведун?

— Клянусь…

Властительница Запретного мира поднялась на колени, открывая ему свое тело во всей красе, перекинула ногу, оказавшись над его бедрами, медленно опустилась, принимая в себя его опять окаменевшую плоть, стала тихонько покачиваться, никуда не торопясь, но и не давая ослабнуть вожделению, желанию. И в этот раз уже Олег отдался во власть хозяйки, уплывая на волнах наслаждения и не думая ни о чем. Он тонул в неге, забыв обо всем мирском, о своих планах и клятвах, о друзьях и врагах. И Варна тоже, похоже, забыла обо всем, поскольку до Середина стали доноситься ее тихие сладостные постанывания. Олег открыл глаза и…

У существа, что сидело сверху, плоть накатывалась волнами, то становясь человеческой, то открывая зеленую чешуйчатую кожу, плоское безносое и безгубое лицо. Коричневые руки заканчивались не пальцами, а короткими культяпками с длинными острыми когтями. Ведун судорожно сглотнул, а губы его лихорадочно зашептали: — Перун Громовержец, воин небесный, явь от нави оберегающий, дай мне силушки крошечку, дай мне жизни плошечку, чтоб не расплескать понапрасну, а отдать все до капельки в уста умирающего да страждущего. Ты лети, слово вещее, за горы да за долы, туда, где Перун ведет битву вечную…

  100