Последние отзывы

  19  

Подняв глаза, Мэгги увидела стоявшего в дверях и тихо смотревшего на нее Брента. Она кивнула ему и положила руки на колени.

— Продолжай, Мэгги. Ты очень хорошо играешь.

Она смущенно улыбнулась и быстро встала с табурета.

— Я давно не подходила к роялю, очень давно.

На нем прекрасно играла моя мать, пока.., ее не оставили силы.

— Она болела?

Мэгги горько усмехнулась:

— Болела? Да, наверное, можно сказать и так. Ну так что же я могу для тебя сделать, Брент?

«Как сдержанна она в разговорах о своем прошлом», — подумал Брент. Но на Западе действовало неписаное правило. Каждому предоставлялась возможность начать все сначала, похоронив свое прошлое.

Совсем как у тебя, Хаммонд.

— Никогда не видел такого великолепного борделя, — проговорил он. — Я пришел сказать, что собираюсь съездить в Сакраменто купить латунные решетки для бара красного дерева. Представь себе, в Сан-Франциско их не найти. Тебе ничего не надо?

— Нет. Когда ты едешь?

— В конце недели. Дня на три. А потом, Мэгги, мы откроемся официально.

Ее согрела радость, послышавшаяся в голосе Брента. За всю свою жизнь ей никогда не нравился ни один мужчина, тем более она никому из них не верила, пока не встретила Брента. Говоря объективно, он был великолепным мужчиной, сильным, как дьявол, если верить рассказам ее девушек, но она в этом смысле его не желала. Она хотела его дружбы. Хотела быть частью его мечты. В тот первый вечер, когда она встретилась с ним в своем борделе, ей бросилось в глаза его одиночество. Опустошенность. Он открылся ей, и она поняла, что была единственным человеком, с которым он разговаривал откровенно. Она относилась к нему по-особенному. Они дополняли друг друга. «Мадам» — хозяйка борделя, и профессиональный игрок. Она усмехнулась.

— Да, именно официально! Джеймс Кора заскрежещет зубами от зависти.

— Пока не появится Белл и не раскритикует все в пух и прах.

— Сомнительно. Джеймс и Белл в очередной раз поссорились. Не разговаривают друг с другом. Кстати, я нашла тебе бармена. Из Нью-Йорка, скорее честный, чем жулик, и может справиться с любыми подонками, которые вздумают учинять скандалы.

— Слава Богу, — обрадовался Брент. — Как его зовут? И где ты с ним встретилась?

— Его прогнал Люсьен. А зовут его — не поверишь — Персивал Смит. Он выше тебя ростом, Брент, и сложен как винная бочка.

— Пошли его ко мне, и мы ударим по рукам. — Брент помолчал, изучая лицо Мэгги. — Дело у нас пойдет, Мэгги, клянусь тебе.

— Я знаю, Брент. Через пять минут после того, как увидела тебя, я поняла что вдвоем мы не будем знать поражений. — Она почувствовала комок в горле и торопливо, беззаботно спросила:

— Когда мы сыграем очередную партию в шахматы?

— В любое время, когда вам захочется проиграть, леди.

Они улыбнулись, прекрасно понимая друг друга.

— Ты никогда не говорила мне, Мэгги, кто научил тебя играть в шахматы.

Ее глаза затуманились, правда, лишь на мгновение.

— Давным-давно у меня был один знакомый, — ответила она. Томас Кэрсон научил ее играть не только в покер, но и в шахматы. У него были на то свои соображения.

Она покачала головой и улыбнулась.

— Знаешь, никогда не спрашивала тебя, почему ты решил дать своему салуну такое название — «Дикая звезда»? Мое имя — Мэгги — на вывеске моего заведения вполне объяснимо, но «Дикая звезда»?..

— Я скажу тебе, если пообещаешь не смеяться надо мной, — ответил он.

Мэгги перекрестилась.

— Обещаю.

— Наверное, это глупо, но однажды ночью я ехал верхом из Денвера, и у меня над головой сияла яркая звезда. Я устремился к ней, думая, что она, как и я, всегда в пути, всегда в движении, никогда не останавливается надолго в каком-то определенном месте, — свободная, если хочешь, дикая. И решил, что если когда-нибудь осяду на одном месте, то укрощу эту звезду, сохранив при этом иллюзию того, что она по-прежнему свободна, по-прежнему в движении и по-прежнему дикая.

— Это вовсе не глупо, — помолчав, проговорила Мэгги. — Ты романтик, Брент; хорошо, когда мужчина романтик.

— И поэт, — добавил он, подсмеиваясь над самим собой.

— Возможно, — согласилась Мэгги. — Я вижу, тебе не терпится уйти. Не сделаешь ли ты мне одно одолжение? Скажи Сенту, чтобы зашел ко мне. Лизетта чувствует себя неважно.

— Разумеется. Надеюсь, ничего серьезного?

— Женские проблемы, только и всего.

— Таинственные! — хитро заметил он.

  19