Последние отзывы

  117  

Без двадцати семь. Сколько же сейчас в Швеции? Разница во времени — час или два? В какую сторону? Вперед или назад? Она сомневалась.

Вопросы остались без ответа, потому что тимбила внезапно умолкла. Луиза допила виски и расплатилась. Альбинос медленно пересек пустой ресторан и скрылся в туалете. Луиза вышла к фронтону гостиницы. Грузовичка Уоррена пока не видно. Море шумело, кто-то невидимый, насвистывая, прошел мимо. Мелькнул неверный свет велосипедной фары. Она ждала.

Альбинос вновь заиграл на своей тимбиле. Звук изменился, был где-то поодаль. Внезапно она сообразила, что слышит другую тимбилу. Инструмент в ресторане покинут, альбинос не вернулся.

Она сделала несколько шагов в темноту. Вибрирующие звуки тимбилы звучали ближе к морю, но не со стороны пляжного киоска, а оттуда, где рыбаки обычно развешивали сети. И вновь Луизу охватил страх, она боялась того, что будет, но заставила себя думать о Хенрике. Сейчас она ближе к нему, чем когда-либо после его смерти.

Она прислушалась к другим звукам, не тимбилы, но там было только море, волны, катившие прямиком из Индии, и ее собственное одиночество, беззвучное, как студеная зимняя ночь.

Луиза пошла к источнику звука, он приближался, но костра она не увидела. Там не было вообще ничего. Она подошла совсем близко, невидимая тимбила уже совсем рядом. Инструмент резко замолчал, между двумя ударами палочек.

И тут к ее лодыжке прикоснулась рука. Она вздрогнула — но никто ее не удерживал — и замерла, услышав в темноте голос Лусинды:

— Это я.

Луиза присела на корточки, пошарила рукой. Лусинда сидела прислонившись к высохшему дереву, упавшему после шторма. Ладонью Луиза ощупала ее лихорадочное, потное лицо, потом Лусинда обняла ее и притянула к земле.

— Меня никто не видел. Все считают, я настолько слаба, что не в состоянии встать. Но пока я еще в силах. Скоро уже не смогу. Но я знала, что ты приедешь.

— Я и представить себе не могла, что ты заболеешь так скоро.

— Никто не верит, что смерть совсем рядом. С некоторыми все происходит очень быстро. Я из таких.

— Я заберу тебя отсюда и прослежу, чтобы тебе дали лекарства.

— Слишком поздно. У меня же есть деньги Хенрика. Но это не поможет. Болезнь бежит по моему телу, как огонь по сухой траве. Я готова. Только иногда мне бывает страшно, в иные дни, на рассвете, когда восход солнца прекраснее обычного, и я знаю, что уже скоро не увижу его. Что-то во мне успокоилось. Человек умирает постепенно, как когда бредешь по мелководью и лишь через несколько километров вода достигает подбородка. Я думала, что умру дома, у мамы. Но я не хочу умирать напрасно, не хочу, чтобы моя жизнь исчезла без следа. Я думала о тебе, о том, как ты искала дух Хенрика во всем, что он делал или пытался делать. Я пришла сюда, чтобы посмотреть, правда ли, что, как считал Хенрик, за доброй волей существует другая действительность, что за молодыми идеалистами прячутся люди с черными крыльями, которые используют умирающих для своих целей.

— Что ты увидела?

Слабый голос Лусинды дрогнул, когда она ответила:

— Мерзости. Но давай я дорасскажу тебе свою историю. Как я попала в Шаи-Шаи, значения не имеет — может, на тачке, может, на грузовике. У меня много друзей, я никогда не бываю одна. Я надела на себя самую рвань, попавшуюся под руку. Потом они оставили меня в песке и грязи возле домишек Кристиана Холлоуэя. Там я лежала, ожидая рассвета. Первым меня увидел седой старик. Позже пришли другие, все в сапогах, широких фартуках и резиновых перчатках. Белые южноафриканцы, один, возможно, мулат. Они спросили меня, больна ли я СПИДом и откуда приехала. Я чувствовала себя как на допросе. В конце концов они позволили мне остаться. Сначала поместили в другом доме, но ночью я перебралась туда, где ты меня нашла.

— Как ты сумела дозвониться до меня?

— У меня остался телефон. Человек, который привез меня сюда, через день перезаряжает батарейку и тайно отдает его мне по ночам. Я звоню матери, слушаю ее перепуганные крики, чтобы удержать смерть на расстоянии. Пытаюсь утешить ее, хотя понимаю, что это невозможно.

Лусинда зашлась кашлем, долгим и хриплым. Луиза пересела и нащупала возле дерева маленький магнитофон. Слушай в темноте тимбилу. Играла вовсе не тень. Звучала кассета. Лусинда перестала кашлять. Луиза слышала, как она в изнеможении тяжело дышит. «Я не могу оставить ее здесь, — думала Луиза. — Хенрик ни за что бы ее не бросил. Должен быть человек, который облегчит ее страдания, возможно, существует какое-нибудь спасение».

  117