Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
102 
В случае избрания Марини католическая церковь обрела бы вторую молодость. Впрочем, ни женщины, ни голубые не принимали участия в голосовании конклава. После того, как двери Сикстинской капеллы закроются за кардиналами, ни изучение конъюнктуры рынка, ни опросы общественного мнения уже не будут играть никакой роли. Марини придется убеждать сборище старцев доверить ему ключи от Ватикана. Точка еще не была поставлена.
Несмотря на неуверенность, пресса уже придумала прозвище для этого нового «ангела» святой Церкви. «Ватиканский Кеннеди» принимал восторженную реакцию публики на каждое свое появление со скромностью, достойной первых христиан.
В своих официальных выступлениях он давал понять, что ни в коем случае не рассчитывает занять престол Святого Петра. Он говорил о своей готовности служить ближнему, работать на благо всего человечества. Ему было безразлично, какое место уготовила ему судьба — в Риме или где-то еще. Его поступками руководила лишь воля Господня. Аминь.
В конце репортажа показали Марини в окружении огромной толпы во время посещения фавел в Рио-де-Жанейро. Верующие, проталкиваясь поближе, выкрикивали его имя и бросались к нему, как к святому. Матери подносили ему детей для благословения. Больные показывали ему свои раны и искалеченные конечности в надежде на чудесное излечение. Некоторые даже надели футболки с его портретом.
Это напоминало сцену из другого тысячелетия, когда короли-чудотворцы исцеляли золотушных под сенью дуба, а бродячие предсказатели разносили слово Божье по дорогам Запада.
Среди этого людского моря монсеньор Марини хранил полнейшее спокойствие. Он переходил от одного к другому, подбирал для каждого нужные слова, слова сострадания или надежды, возлагал персты на подставленные лбы и выслушивал сетования, изливавшиеся на него со всех сторон.
Стоп-кадр его улыбающегося лица застыл на экране моего телевизора. По нему побежали заключительные титры репортажа, а я, глядя на эту сияющую улыбку, стал медленно погружаться в глубокий, без сновидений, сон.
44
— Вот, выпей, — сказал Лопес, протягивая Саре стакан, наполненный до половины коричневатой жидкостью. — Пива у меня нет, но эта штуковина тридцать лет созревала в каком-то шотландском погребе. Коплер этого заслужил.
Он налил себе двойную порцию, поставил бутылку на низенький столик и поднял свой стакан.
— За одного из последних настоящих журналистов. С кем же ты теперь будешь смеяться надо мной, когда его не стало?
— Вы знали?
— Ну, я же не полный идиот. Пей.
Сара с гримасой проглотила первый глоток виски. Вкус старого торфа и плесени, появившийся во рту, сохранялся еще долго после того, как жидкость пролилась в желудок.
Лопес уселся на диване напротив нее. Раньше он ни разу не приглашал Сару к себе домой. Впрочем, он вообще не приглашал к себе никого из уголовного розыска. На работе ходили самые нелепые слухи о его жилище.
Говорили, будто комиссар обитает в подвале Управления по уголовным делам или на окраине, в квартирке, стены которой увешаны афишами Синатры. Люди охотно представляли себе, как по вечерам он уныло сидит в халате с вышитыми инициалами и в двенадцатый раз перечитывает старый детектив Джеймса Эллроя, и все это на фоне старого альбома «Rat Раcк».
Точно знали только, что после ухода жены он живет один, сам гладит себе рубашки и это у него получается плохо.
При мысли об этих сплетнях Сара улыбнулась. Место, где она оказалась, совершенно не походило на подвал и еще меньше — на убогую квартиру в многоэтажке. Напротив, это была удобная семейная квартира, расположенная в двух шагах от набережной Орфевр, на другом берегу Сены. С высокого этажа открывалась панорама юга столицы. Вдали, за застекленной дверью виднелась Эйфелева башня, сиявшая тысячами лампочек, подвешенных к ее металлическим перекладинам. Многие богатые техасцы удавились бы за такое жилье в Париже.
Обстановка гостиной сводилась к диванам, обитым красной искусственной кожей, низкому стеклянному столику и нескольким современным картинам, висевшим на стенах вместо афиш Синатры. Лопес явно предпочитал Сулажа и Алешински покойному певцу.
Прямо как в журнале по дизайну интерьеров, подумала Сара. Других комнат она не видела, но представляла, что и они обставлены в том же стиле, простом и гармоничном.
— Ты разобралась в записках Коплера? — спросил Лопес.
102 
