Последние отзывы

  53  

– Поля, так ты выяснила, что от меня в милиции хотели?

– А вчера ты этим вопросом не заинтересовался? – Хоть я и решила пару минут назад выступить в роли ангела-хранителя, против воли начала заводиться.

– До того ли мне было! – по-старушечьи проскулил Паша. – Прикинь – примчались два мордоворота, ни тебе здрасти, ни пожалуйста, буквально руки за спину закрутили и поволокли в участок!

– Не в участок, а в управление, – устало поправила я. Ох, мне бы его проблемы! – И что, на допросе тебя нещадно избивали?

– Да… То есть нет, – спохватился Паша. – А, они применяли психологические пытки!

– Какие? – чуть не подавилась я слюной.

– Психологические! – с гордостью повторил Паша. – Там такой хмырь в погонах мне заливал: вот не признаешься, мы тебя в камеру к отморозкам поместим, в пресс-хату! Там из тебя отбивную сделают, даже жарить не надо будет!

Я слушала его в некотором оцепенении. Неужели бедолагу в самом деле пытались запугивать, угрожая превратить в отбивную? Вот тебе и интеллигентный Леша! Постойте-ка, если рассказ Паши – чистая правда, тогда почему он на допросе не признался во всех убийствах, приключившихся в мировой истории? Насколько я знаю старого друга, ему кулак покажи, и готово – в деталях расскажет не только то, как в Алену из винтовки стрелял, но и все грехи Джека-потрошителя, пожалуй, на себя возьмет.

– А ты молчал, как партизан? – заинтересовалась я всерьез.

– Не, я чего-то говорил… но я ничего не помню! – с отчаянием признался Паша.

Ну вот, картина Репина «Приплыли», интересно, чего наплел в милиции Паша и почему его все же не арестовали? Впрочем, логику капитана Печеночкина понять легко: после продуктивного допроса в виновность Паши он верить практически перестал, хоть сомнения и остались. А просто арестовать его не было смысла – я не успокаивалась, а значит, убийства могли продолжаться. А за второго невинно арестованного начальство по головке не погладит. Ладно, надо встретиться с Пашей, успокоить беднягу, сделаю перед смертью доброе дело, авось на том свете зачтется.

Я предложила Паше встретиться в ближайшем кафе, он выдвинул альтернативный вариант – у меня дома. Точно, у него же денег нет даже на оплату мобильника, какое, на фиг, кафе! Я согласилась встретиться дома и повесила трубку. Как раз вовремя – из магазина вернулась мамочка и радостно сообщила, что собирается побаловать меня блинами. Я лихорадочно попыталась вспомнить, любит ли Паша блины, но память, как всегда, меня подвела. А, ладно, не любит – так мне больше достанется, подумала я и тут же загрустила, вспомнив про то, что эти блины скорее всего окажутся для меня последними.

Мама ушла на кухню и бодро загремела сковородками, а я начала нервно бродить по малюсенькой спальне. Надо бы собраться с мыслями, надо успокоить Пашу, а затем пойти в ночной клуб к Антону… Отлично, вот и совместим приятное с полезным. Пойду туда с Пашей, оба отвлечемся от грустных мыслей, что называется, развеемся напоследок.

Правда, тут есть неприятный нюанс: платить за обоих придется мне одной. А денег-то нет… Надо попросить у мамочки остатки пенсии. А на что она меня будет хоронить? Впрочем, на приличные похороны остатков ее пенсии все равно не хватит, не о чем и переживать. Ладно, авось капитан Печеночкин, чувствуя свою вину за мою безвременную гибель, поспособствует похоронам за казенный счет. Интересно, почему раньше я так не боялась, даже когда попала в руки к настоящему маньяку, расчленяющему женщин? Наверное, потому, что я слишком хорошо его знала, испытывала искреннюю симпатию и не могла всерьез поверить, что он сможет причинить мне вред. А вот в намерениях Стрелка усомниться невозможно. А может, все дело в том, что я тогда знала о зверских убийствах бензопилой, но они происходили не у меня на глазах? А вот Алену убили при мне, и этот кошмар мне не забыть до конца жизни. То есть, видимо, до завтрашнего дня… Я потрясла головой, отгоняя вновь подступающий к горлу комок страха, и пошла на кухню – выклянчивать у мамы несколько сотен рублей на предстоящее сомнительное развлечение.

Через полчаса притопал Паша. Вид у него был настолько жалкий, что я даже на время забыла о своих проблемах. Паша с ходу начал жаловаться на милицию вообще и капитана Печеночкина в частности, горестно вздыхая и периодически размазывая по щекам скупые мужские слезы. Очень скоро он начала повторяться, но я не перебивала, ожидая, вспомнит ли он о грозящей мне опасности, или моя жизнь его не волнует вовсе? Увы, этот вопрос так и остался непроясненным, поскольку сворачивать с темы зверства милиции Паша никак не желал. Сообразив, что, если его не отвлечь от любимой темы, последний день моей жизни пройдет напрасно, я решительно вмешалась:

  53