очень нудно 
8 
– Здравствуйте, Михалфедотыч! Это чьи лыжи?
– Это?.. Здрасьте… Мои.
Я не решаюсь задать глупый вопрос: «А зачем вам лыжи?», потому что в ответ услышу: «А как же? Снег потому что. На улице», и спрашиваю обычное:
– Ну-с, что новенького у заместителя главного редактора?
Мы входим в наш общий кабинет, где всего два стола – мой и Чернолуцкого. Как и положено любому заместителю, Михаил Федотович тянет всю работу на своем горбу, а я прихожу на готовенькое. На моем столе лежит толстенный набор апрельского номера «Науки и мысли», который я должен сегодня прочитать и вчера подписать в печать, а стол Михаила Федотовича завален словарями и рукописями. Он прикрывает дверь и с удивлением меня разглядывает… будто я не расчесал бороду или забыл, извиняюсь, застегнуть пуговицу на ширинке.
– Так что новенького, Михалфедотыч?
– Здравствуйте! Будто вы не знаете?
– Нет, я еще ничего не знаю.
– Привет! Я уже не заместитель главного.
– А кто же вы? – удивляюсь я.
– А никто. Жаворонок. Между небом и землей. Меня вчера сняли.
– Что-то я не пойму…
– А что тут понимать? Сняли. Моргал говорит, что не хотел, но ему позвонили. Кого-то надо снимать за наши штучки? Надо. Не вас же… Здрасьте! Значит, меня. Что и следовало тому быть. Вот сейчас уберу на своем столе, попью чайку, съем тортик, стану на лыжи и пойду в магазин за водкой. Напьюсь. Заслужил. Не помните, водку в этом веке со скольких продают?
– Не помню. С утра, вроде.
– Надо спросить у Дроздова. Куплю бутылку.
– За что вас конкретно сняли? – начинаю сердиться я.
– За портрет президента.
– С какой формулировкой?
– Ну, там какая-то длинная фраза… Не помню точно. За допущенные серьезно-безыдейные недостатки в мало-высокохудожественном оформлении журнала… что-то вроде этого.
Я уже все понял, Михаил Федотович может не объяснять. Против нас наконец-то начались военные действия, кому-то мы все-таки наступили на хвост. Эта войнуха давно ожидалась, ее следовало ожидать. Вот уже несколько лет прошло – с тех пор, как тихое смирное издательство «Перспектива» (правда, у него давно была нарушена всякая перспектива – мелочные предметы и отношения громоздились в издательских коридорах на первом плане, заслоняя нужные и большие вещи) вдруг заполучило в свое подчинение агрессивный периодический журнал с двусмысленным названием. От нас в издательстве житья не стало – из уважаемых НИИ, как из рваной торбы, посыпались жалобы и протесты, а директоров в «Перспективе» стали менять со скоростью одного-двух оборотов Земли вокруг Солнца. Редко кому удавалось застрять на третий год. А вот Моргал задержался и вчера по звонку сверху начал войну. Неизвестно почему, но все эти годы меня не решались тронуть, – и все же не выдержали, не дождались моей такой затянувшейся скоропостижной кончины, не смогли упустить такой спелый идейно-политический повод… Дело в том, что в прошлом номере «Науки и мысли» мы поздравляли президента Академии Наук с семидесятилетием (совсем пацан еще!), и в типографии какой-то подвыпивший стрелочник подверстал его портрет вверх ногами… И хотя я лично извинился перед президентом (а он от смеха чуть не лопнул), кто-то ТАМ НАВЕРХУ решил нанести удар по моему заместителю.
Что ж, мы будем стоять до конца.
Я гоню свой склероз, не до него сейчас. Хватит раздваиваться, надо набирать форму.
– А про Енисейского на совещании не вспоминали? – прищуриваюсь я.
– Про Степана? Здоровеньки булы, а як же! Мне коло урны так сказали: если выйдет апрельский номер о зубной боли Степаняка-Енисейского, то я распрощаюсь не только с креслом заместителя, но и с простым стулом в редакции.
– Кто сказал?
– Моргал.
– А вы что ответили?
– Распрощался.
Я пожимаю руку своему верному заместителю, когда без стука распахивается дверь и в кабинет влетает возбужденный Оля Белкин. За ним в ходит этот… тихий посетитель, автор научной фантастики.
– Обстракция! – восклицает Белкин, воздевая руки к давно небеленому потолку. – Вот, знакомьтесь!
– Здравствуйте! – радушно здоровается Михаил Федотович.
– Что «здравствуйте», что «здравствуйте»?! – запальчиво спрашивает Белкин. – Вы хотя бы знаете, с кем здороваетесь? Этот товарищ направлен к нам заместителем главного! Вместо вас!
6
Михаил Федотович тушуется, а я спрашиваю, стараясь не волноваться:
– Кем направлен? Идите, Олег Павлович, мы тут сами разберемся.
8 
