Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
149 
Нет. Я же приехал в Литто не только затем, чтобы освободить защитницу от службы.
– Вы пока присмотрите за ней? Мне нужно уладить одно дело. Всего несколько минут.
– Присмотрю, – тяжело выдохнула бритоголовая. – Хотя мне и самой сейчас присмотр не помешал бы.
Коротышка обнаружился в коридоре прямо у двери, что не могло меня не обрадовать, потому что бродить по Наблюдательному дому в безрезультатных поисках почему-то не хотелось.
– Как мне найти Сиенн Нодо со-Тавиар? От ее имени пришло прошение на прибытие в Блаженный Дол, а сама она должна ожидать где-то здесь.
Лоб сереброзвенника покрылся было задумчивыми складками, но тут же разгладился.
– Просители, говорите? Да тут они, прямо при доме, в гостевых комнатах проживать изволят. Дело-то дарственное, а не от скуки заведенное, вот нам высочайшим распоряжением и предписано в случае возникновения надобности…
– И где эти гостевые находятся? – спросил я, обрывая поток совершенно ненужных мне и неуместных сейчас сведений.
– В правом крыле. Вы как до самой первой развилки дойдете, направо поверните. Только направо, как если бы через главный вход только что вошли!
Последнее указание он кричал уже в мою удаляющуюся спину. И кричал не зря: добравшись до искомого места, я чуть было не перепутал «лево» и «право».
В столичном Наблюдательном доме мне не припоминалось никаких комнат, предназначенных для просителей. Хотя если принять во внимание размеры и статус Литто, как небольшого, затерянного в провинции городка, в котором и гостевых домов может толком не быть, а вот людей, нуждающихся в обращении к дарственным службам, наоборот, предостаточно… Интересно только, из чьей казны платится за содержание этих комнат, потому что само по себе прошение каждый житель Дарствия имеет право подать совершенно без всякой оплаты. А вот получить внятный и желаемый ответ на него уже стоит денег. В зависимости от аппетитов чиновника.
Литтовские гостевые комнаты особым уютом не отличались. Хотя справедливости ради стоило признать, что и то место, где дремал после своего первого далекого путешествия я, тоже не располагало к отдохновению. Но зато скупое казенное убранство оказалось невероятно удачным обрамлением для просительницы.
Когда я переступил порог, на меня подняла взгляд молодая некрасивая женщина. Такие встречаются нечасто. Обычно внешность впервые увиденного человека или нравится, или не нравится, и только потом начинаешь размышлять над причинами своего впечатления, а тут сразу бросалась в глаза именно некрасивость. Зато она не позволяла полюбить или возненавидеть незнакомку с первого взгляда.
Ничем не примечательные черты, резкие там, где требуется плавность, и наоборот. Маленькие круглые глаза, то ли зеленые, то ли серые. Гладко причесанные и скрученные в тугой пучок длинные, но жалостливо тонкие, светлые, без единого золотистого оттенка волосы. Никаких румян, белил и прочих ухищрений, которые обычно используют женщины, чтобы утереть нос природе. Впрочем, я не смог бы представить незнакомку в раскраске столичной модницы. Стошнило бы. Зато так, простенько и живенько, можно было смотреть. А когда изучать лицо стало невмоготу – произошло это довольно быстро, я перевел взгляд на одежду.
Вот так так! А ведь просительница явно прибыла не из захолустья. И не на последние монеты в кошельке. Дорожное платье из шерстяного сукна, выделанного не хуже шелка, не вычурные, но дорогие, ослепительно-белые кружева, перчатки из тонкой тисненой кожи. Украшений нет, зато за одну ажурную шаль уплачено по меньшей мере пятьдесят серебряных монет. Но хотя все это женщина явно носила привычно и умело, я не смог отделаться от ощущения, что она вовсе не хозяйка своей жизни. И оказался прав.
– Вы испрашивали разрешения посетить Блаженный Дол. С какой целью?
Эрте Сиенн ответила. Но только после того, как я раздвинул полы накидки и показал глянцевую жучиную спинку, а до явления знака Смотрителя словно к чему-то прислушивалась, одновременно напряженно вглядываясь в мое лицо.
– Я служу дому Мон.
Прозвучало довольно гордо и достаточно многозначительно, чтобы любой провинциальный олух мог сообразить: гостья важная.
– И что же нужно вашему дому в отданных под мою опеку краях?
Возможно, следовало спрашивать попроще, без вызова, но я слишком торопился, чтобы вести беседы издалека. Впрочем, женщина не обиделась на мою непочтительность и не разозлилась, а, кажется, напротив, услышала в моих словах что-то приятное для себя.
149 
