Последние отзывы

  17  

— Вот те на! Я ж не знал, что Исус был евреем! — взвыл Сашко Гайдамака. Он что-то понял. — Что ж теперь делать?!

Очень уж не хотелось ему в этот огненный гулаг.

— Что делать, что делать… — передразнил отец Павло. — Не знаю, что делать. От. Пить надобно меньше, Сашко. А еще лучше — совсем не пить. От. Это раз. Во-вторых, надо просить прощенья. Покаяться надо, от. Но не просто словами, нет. Искупить тебе надо свою вину, от. Возлюбить надо граждан еврейской национальности как самого себя — вот и выйдет тебе амнистия. От.

— Хорошенькое дело, — пробормотал Сашко. — За что же их любить?

— Крещен ли ты, Сашок?

— Не крещен, но верую.

— Хороший велосипед, — опять похвалил поп. — Не парусят ли колеса, когда поперек ветру едешь?

— Сносит немного.

— Где взял?

— Где взял, где взял… Приз дали. За первое место на Кубке мира социалистических стран.

— Тьфу ты… сосиськи срапы… — опять сплюнул отец Павло, достал откуда-то из-под рясы мятую американскую сигарету, оторвал фильтр и щелкнул зажигалкой.

Сашко между тем в раздумчивости уже придавил руль и задрал ногу, чтобы сесть на «Кольиаго» и устремиться домой, в Гуляй-град.

— Постой, — сказал отец Павло. — Опиши приметы. Как он выглядел, Иисус твой Христос?

— Ну… — ответил Сашко, останавливая «Кольпаго» в сюрплясе. — Черный. Рост у него ниже среднего, где-то под метр шестьдесят с кепкой. Сутулый такой, чернявый с проседью. Припадает на левую ножку. Ну, шнобель, губы толстые, глаза навыкате. Бороденка какая-то… Обычная жи… Обычное еврейское лицо. На кого-то очень похож — не могу вспомнить. На Ясира Арафата, что ли?

— Так я и думал, — в сильном волнении прошептал отец Павло, жадно затянулся горящим концом сигареты, обжег язык и губы, стал сплевывать пепел, в сердцах швырнул сигарету под ноги и растер ее каблуком на священном асфальте Киево-Печерской лавры. — Постой. Подожди. Я поеду с тобой. От.

Отец Павло вывел из пещеры трехколесную инвалидную коляску-мотороллер с кабиной и устремился вслед за Гайдамакой в Гуляй-град, чтобы проинспектировать видение.

Сашко Гайдамака

ГРАФФИТИ НА СТЕНЕ КИЕВО-ПЕЧЕРСКОЙ ЛАВРЫ

• Как вышибают клин?
• Путем иного клине.
• А руку моют чем?
• Как правило, рукой.
• Когда во всех полках исчезла дисциплина,
• В святых церквах процвел порядок — да какой!
• Вы думаете, зря вощеные полы там?
• Вы думаете, зря поются тропари?..
• Плох тот митрополит,
• Что не был замполитом!
• И плох тот замполит,
• Что не митрополит!^[40]

ГЛАВА 15

ПРОПУСК В ОФИР

Писатель, не умеющий вдохновенно лгать — а лгать нужно только вдохновенно, и это большое, далеко не всем дающееся искусство, — бравирует своей откровенностью и честностью. Ему ничего другого не остается.

Л. Шестов.

Пустыня за райскими вратами впадала в Лунное ущелье, там начинался Офир. Врата перед войной (что-то вроде пропускного пункта из литых чугунных стоек и перекладин с позолоченными бронзовыми узорами) хотя и не были открыты настежь, но и на замок не закрывались — петли для замка были сцеплены медной проволокой, входи — не хочу (после войны на них поставили инфракрас, как в проходе метро).

Врата даже толком не охранялись, у ворот сидели по-турецки-скорее для представительства, чем для охраны, — два голых, белобрысых, загоревших до черноты стражника — один с копьем, второй с мушкетоном. Они варили кофе в джезвах прямо на раскаленном песке и сосредоточенно играли в «морру»,^[41] выбрасывая пальцы на счет «три». Стражники узнали Гамилькара, но при постороннем кофе ему не предложили и для порядка потребовали пропуск. Гамилькар предъявил золотой перстень с печаткой из лунного камня.

— Це хто? — спросил стражник с копьем.

— Это со мной, — ответил Гамилькар.

— А пашпорт у нього е? — спросил стражник с мушкетоном.

— Фальшивый, — ответил Гамилькар.

— Хай скаже iм'я.

— Какое? Настоящее?

— Будь-яке.^[42]

— Скворцов, — сказал Гумилев.

Стражник с бамбуковой палочкой на песке: «Шкфорцопф», и Гамилькар с этим самым Шкфорцопфом наконец въехали в Офир. В Лунном ущелье на первой же заставе они сменили ослов на мулов, выпили кофе и направились в горы.

---

40

Евгений ЛУКИН-. Запись и литературная обработка.

41

Морра (ит.) — примитивная игра, в которой каждый из партнеров должен угадать сумму пальцев, разжатых одновременно им самим и противником. В России известна под названием «тюремное очко». (Прим. ред.).

42

Любое (укр.).

  17