20 
Мадам помнила о своей стоимости и боялась «потерять товарный вид».
– Tout fermer, – говорила она маме, показывая на свою грудь. Мадам берегла фигуру. Маленький Амин не знал вкуса грудного молока.
Когда мадам узнала о том, что мама беременна, она спросила, будет ли Gala кормить ребенка грудью.
– Absolument! – ответила мама, не раздумывая. – Без сомнения!
На пляже мадам распускала волосы, красиво входила в море, красиво ныряла и долго плавала в одиночестве. Наши вздыхали, глядя на ее смуглое, идеальных линий тело, и стеснялись раздеваться. Сидели на расстеленных пледах, ели привезенную с собой провизию и обсуждали мадам.
– Красуется, – ворчала шефиня – Лида Ананьина.
– Ой, девочки, – вступала в разговор Лиза, жена палестинца Саида, – она со своим французским воспитанием так носится! Когда Аминчику годик исполнился, нас приглашали. Так мы же не знали, что надо на машине подъехать к главным воротам, пришли пешком, а нам не открывают. Их чауш – слуга – в упор не видит, если без машины, мы могли до вечера так простоять. Правда, Аминчик? Иди сюда, детка, не сиди на камушках!
– Гала, забери ребенка с прибоя! – кричала шефиня, так называли за глаза жену нашего руководителя. Мама подхватывала счастливого Аминчика, играющего с морской галькой, и приносила его к женщинам.
– Аминчик, хочешь шоколадку?
– Лучше котлетку с хлебушком…
– Что-то у него личико в прыщиках…
– Диатез, наверное…
– Вот оно – искусственное кормление!
Мадам плавала даже в шторм. Умела, что называется, «поймать волну». Мама попыталась сделать то же, но море не пускало ее, сбивало с ног, а головка мадам мелькала далеко впереди, среди пенных макушек.
– Ну, не приученные мы, – развела руками мама, вернувшись к соплеменницам. – Я же на Дону выросла, море, можно сказать, впервые в глаза вижу.
Мадам выходила из очередной здоровенной волны, останавливалась, проводила ладонями по своему телу, улыбалась нам и бежала к микроавтобусу – менять купальник. Она их штук пять с собой брала.
Мы с Венсаном и Юлей бродили по мокрой гальке. Волны разбивались о берег и обдавали нас солеными брызгами. Мы не купались. Венсан стеснялся при нас раздеваться, мы из солидарности тоже не раздевались. Так и ходили весь день в мокрых шортах. Зато Венсан умел находить ракушки и красивые камешки. Все свои находки он великодушно дарил мне. Дома я перебирала гладкие цветные камешки и пыталась понять, отчего Венсан такой странный?
А мама говорила:
– Бедный ребенок, он просто раздираем противоречиями. Пытается соответствовать требованиям алжирца-отца и воспитанию матери-француженки. Соединить несоединимое.
– Но он же родился, – напомнила я, – он есть. – Я хотела доказать маме, что Венсан, Самир, Аднан и тот маленький мальчик, сын русской и алжирца, все – дети таких разных народов, они и есть то самое соединение, о котором говорила мама. Но у меня не получилось, не хватило слов.
– Все равно, победит какая-то одна часть, – утверждала мама. – Африка или Европа. Судя по тому, как ведет себя мать Венсана, думаю, будущее за Африкой. Но время покажет…
Глава 13
Мама и другие
Раз в месяц к нашим виллам подъезжал микроавтобус, и одиннадцать счастливых женщин отправлялись в Тлемсен – ближайший крупный город. На такие поездки устанавливалась очередь, которая не всегда соблюдалась, из-за чего происходили ссоры и длительные размолвки среди наших женщин.
В Тлемсене они посещали большие европейские магазины, покупали французский мохер, ткани, одежду, обувь, экзотическую для русских еду, а также всякие лакомства и игрушки для детей.
Мама предпочитала совершать свои походы по магазинам в одиночестве, но среди женщин Контракта она была чуть ли не единственной, кто мог объясниться с арабами.
Дело доходило до курьезов: русские женщины почему-то упорно не желали учить язык, несмотря на то что нам прислали сразу двух переводчиков, один из которых взялся вести курс французского для всех желающих. На занятия ходили мужчины, мама и я. Кому-то язык давался хуже, кому-то лучше, но без него невозможно было работать.
Женщины предпочитали объясняться на пальцах.
– Как сказать по-арабски хна? – спрашивала одна из русских другую.
– Хынна, – уверенно ответила та.
Просвещенная женщина, подойдя на рынке к мелочной лавке, обратилась к продавцу:
– Хынна! – Для убедительности она провела несколько раз ладонью по волосам.
20 
