Последние отзывы

  2  

Вот почему Морозини был в таком отвратительном настроении. При других обстоятельствах он, выйдя из «Ритца», сел бы в первый поезд, идущий в Венецию, чтобы как можно скорее вновь окунуться в теплый свет, которым Лиза озаряла старое семейное палаццо, но этот свет сиял сейчас совсем в другом дворце – фамильном австрийском; и, хотя Альдо очень любил его хозяйку – старую графиню фон Адлерштейн, Лизину бабушку, ему не слишком-то нравилось жить в роскошном жилище, выходившем на узкую улицу, которая напоминала ему Хофбург и несколько мрачное великолепие двора Франца-Иосифа. Он чувствовал себя там не вполне на своем месте, ему даже казалось порой, будто его присутствие нежелательно. Может быть, из-за того, что старый дворецкий графини Иоахим, похоже, затаил на князя обиду с тех самых пор, когда тот, разыскивая Лизу, чуть не ворвался силой в резиденцию на Гиммельпфортгассе.

Морозини, окончательно павшему духом, ничего другого не оставалось, как вернуться в «Ритц», где он когда-то был завсегдатаем, и отправиться в бар в надежде взбодриться при помощи коньяка. Хоть здесь повезло: в баре сидел его друг и коллега Жиль Вобрен, который при помощи того же напитка пытался смыть огорчение из-за того, что наглый клиент оставил ему чек без покрытия.

Крепкая дружба, связывавшая этих двоих, зародилась в те времена, когда Вобрен помогал молодому Морозини делать первые неуверенные тогда еще шаги на пути антикварной коммерции. Вобрен, который был чуть постарше Морозини, своими тяжелыми веками и гордым профилем походил, в зависимости от освещения, то ли на Юлия Цезаря, то ли на Людовика XI, если, конечно, допустить, что эти исторические лица согласились бы одеваться на Бонд-стрит.

– Мало нам было собственных жуликов, – поделился он огорчением с Альдо, – так теперь еще и эти чертовы янки своих присылают!

– Полностью разделяю твой чувства, – поддержал его тот. – С той разницей, что мой янки оказался скорее дураком, чем вором.

– Еще того хуже! С дураками прямо беда! Если только они решат, будто обладают редчайшими сокровищами, позволив какому-нибудь проходимцу себя в этом убедить, то потом, в свою очередь, всенепременно пытаются заставить поверить в эту чушь и профессионалов. А самое удивительное – что иногда этот номер им удается.

– Только не со мной, – отозвался Морозини. – Я пока еще способен отличить рейнскую гальку от бриллианта!

– Даже если имеешь дело с красивой женщиной?

– Для меня больше не существует никаких красивых женщин! Прекрасна только моя жена! – добродетельно возмутился Альдо.

– О-о, я знаю, тебе досталась редкая жемчужина, знаю, что рядом с Лизой все прочие выглядят довольно бледно, но мне-то, скромному холостяку, разреши уж по-прежнему живо интересоваться дивными глазками, хорошенькими ножками и стройными фигурками. Кстати, раз уж речь зашла об этом, может быть... Или ты сегодня же вечером уезжаешь?

– Нет. В Венеции погода еще хуже здешней, и Лиза не вернется домой до конца месяца.

– Тогда, пожалуй, я поведу тебя ужинать к русским. В «Шехерезаде» выступают цыгане, и у них есть одна певица, до того красивая, что дух захватывает...

– Да уж, у тебя явно дух захватило... а может, и способность соображать отшибло? Разве ты не знаешь, что цыгане не «компрометируют себя» с клиентами заведений, где выступают? Они считают себя независимыми артистами. Но тем не менее не премину уточнить, что к деньгам они неравнодушны, а ты, к сожалению, богат!

– К сожалению? Ну, спасибо, утешил! Другими словами, я не могу рассчитывать на то, что меня полюбят ради меня самого?

– Я в жизни ничего подобного не говорил, и прекрасно знаю, что за тобой числится несколько очень лестных побед; но все-таки будь предельно осторожен. Мужчины этого племени то и дело хватаются за нож. И если твоя прелестница и впрямь так хороша...

– Сам увидишь!.. Хотя... Как-то не очень я уверен, что стоит брать тебя с собой. Уж очень ты привлекателен! – прибавил Вобрен, окинув нарочито недовольным взглядом своего друга: его тонкое, резко очерченное лицо, смуглая кожа которого так эффектно контрастировала с седыми висками, светлые глаза, по настроению менявшие цвет с голубого на зеленый и обратно, и высокую гибкую фигуру, всегда облаченную в великолепные, но неброские костюмы. Да еще этот княжеский титул, перед которым ни одна женщина не устоит! Нет, все-таки Природа чересчур щедра к одним людям и слишком скупа к другим! Впрочем, Жиль Вобрен отнюдь не причислял себя к последним и был вполне доволен своей внешностью.

  2