очень нудно 
80 
— У вас трогательное представление о работе полиции. — Тойер покачал головой. — В Гейдельберге случается убийство, и кто-то проверяет алиби учителя начальной школы, живущего в семи сотнях километров. А с оружием вы ловко придумали, господин Фредерсен: не дома храните, ведь там могли устроить обыск… Вы уже применяли его когда-нибудь?
Фредерсен отрицательно покачал головой:
— Но меня ничто не остановит.
— Вы еще не убийца. Пару лет посидите в тюрьме, так ведь не всю жизнь.
— Педофилов за решеткой не щадят, это знает каждый. — Голос Фредерсена дрожал. — Я этого не переживу.
— Они все трусы, — сказал Зенф. — Поэтому они и делают вид, что любят нас, малолеток.
— Ах, — ядовито процедил Фредерсен, — вы тоже были чьим-то воробышком?
Тойер с трудом подавил дрожь в голосе:
— Что вы тянете? Убивайте! Убивать тяжело, господин Фредерсен, господин Кёниг, гораздо тяжелее, чем пережить тюрьму.
Что-то мелькнуло, раздался стук. Поначалу Тойер ничего не понял, потом на него нахлынул отчаянный страх, сменившийся надеждой. Это Кёниг уронил свой пистолет.
— Вы с ума сошли? — Фредерсен повернулся, его пистолет теперь был направлен на Кёнига.
Зенф каким-то образом избавился от веревки, схватил пистолет и выстрелил в Фредерсена. Тойер увидел лицо своего коллеги, оно был совершенно спокойным и безмятежным.
— Я умею показывать фокусы, — тихо сказал Зенф. — Меня этому научил мой похотливый дядюшка, когда я был его воробышком. Без моего дядюшки меня бы здесь не было, и без него я бы сейчас пропал. Что за безумный дьявольский круг!
Корнелия подняла пистолет Фредерсена.
— Не надо! — воскликнул Зенф. — Я не хочу тебя…
Раздался выстрел. Корнелия застрелила своего отца.
— Поздравляю, Тойер!
— Поздравишь меня, когда у нас наконец-то все будет хорошо.
— Для этого тебе нужно быть здесь.
— Еще парочка дней, последние допросы, понимаешь?
— Да, я понимаю. В порядке исключения я тебя снова понимаю.
— В ответ я постараюсь тебя понимать как можно чаще.
— Я все видела. Вообще-то виновата Дани со своей бутылкой «Апфелькорна». Фредерсен отправил домой ее и Яну. Я осталась одна и не могла заснуть. Вышла на улицу и еще раз зашла в зоопарк. Никто этого не заметил, и моего возвращения тоже.
— Ты была влюблена в Анатолия? — осторожно спросил Тойер. Коллега Бонгартц, державшийся в последнее время весьма приветливо, вел протокол.
— Да, очень, иначе бы со мной такого никогда не случилось.
— Хорошо быть влюбленной, да?
Она потрясла головой:
— Нет, бывает очень больно.
— Итак, ты пошла в зоопарк.
Ее глаза помрачнели, она смотрела в пустоту:
— Тогда было не очень холодно, земля совсем мягкая, но дождь еще не начался. Я побежала туда, и мне казалось, что он рядом со мной.
К тому времени они уже привыкли к северной погоде. Когда они выехали, дождь сеялся с графитного неба, по пути к Гамбургу их порадовала солнечная идиллия с облачками-барашками, словно на рекламе маргарина, впрочем, машина в это время подвергалась жестоким боковым атакам ветра.
— Зенф, остановись, когда будет можно, — попросил Тойер. — Мне надо отлить.
Он направился к маленькому туалетному павильону, ветер почти стих, но, несмотря на полуденный час, было так темно, словно началась многонедельная арктическая ночь.
— Ильдирим слушает.
— Это я.
— Как ты узнал, что я дома?
— Я не знал. Я хотел… сказать что-нибудь ласковое. И спросить, как дела у Бабетты.
— У нее все нормально, получила кол по религии, потому что нарисовала пенис в книге. Спросила у меня разрешение сделать пирсинг.
— Где именно?
— Это тебе лучше не знать.
Оба засмеялись.
— А почему ты дома?
— Я дома, потому что взяла отгул. Хочу приготовить обед и предстать перед тобой соблазнительно умащенной и благоухающей. Не знаю, правда, что получится. И сомневаюсь в съедобности экспериментов у плиты. Но ты должен оценить такой жест. Чего ты, кстати, хочешь?
— Чтобы в следующий раз это был не ребенок, — тихо сказал он. — В прошлом году Роня, теперь Анатолий, больше я этого не выдержу.
— Я-то имела в виду еду, но такое желание еще лучше. Да, я тоже тебе этого желаю… Кстати, представь себе, сегодня я обнаружила на балконе бутылку шампанского-рислинга. Хафнер притащил ее на Новый год, хотел, наверное, вылакать под грохот петард и забыл. Вот она и простояла почти три месяца под цветочными горшками. Откроем?
80 
