Последние отзывы

  176  

Любопытно, что ни Пухов, ни Конев, которые по долгу службы с этим делом были прямо связаны, ничего про чемоданчик с золотом никогда не рассказывали. Об этом рассказал Жуков Георгий Константинович, который к этому делу не имел никакого отношения, которого вообще на территории Чехословакии тогда не было.

Попав в чистые руки смершевцев, Власов в самый первый момент, как принято, был обыскан. После крушения Советского Союза любому исследователю доступен протокол обыска. У Власова было изъято тридцать тысяч рейхсмарок. Больше никаких ценностей при нем не было. Ни золотых часов, ни монет, ни слитков. Нательный крест, который с него сорвали, и тот был не золотым и не серебряным, а оловянным.

Происхождение тридцати тысяч объяснимо. В германской армии Власов был генерал-полковником, получал министерский оклад — шесть тысяч в месяц. Ни в 1944-м, ни тем более в 1945 году широких возможностей тратить деньги не представлялось — почти все распределялось по карточкам. Кроме того, после крушения и капитуляции Германии власовские формирования распались. Что же прикажете делать с финансами полков, дивизий и всей Русской Освободительной Армии? Разделить. Что еще?

Если тридцать тысяч рейхсмарок — это часть финансовых средств РОА, то Власову, по любым стандартам, досталось немного. Особенно если сравнивать с жуковским размахом. Сам Жуков и его братия собирали рейхсмарки целыми вагонами и подвалами и тратили их, не считая, миллионами, ящиками и мешками.

Итак, где же заветный чемоданчик, с которым Власов собирался бежать в Америку?

Я могу предположить только два варианта.

Первый. Товарищи с горячими сердцами, холодными головами и чистыми руками из отдела контрразведки СМЕРШ 13-й армии просто по-человечески забыли внести чемоданчик в протокол, по-братски разделив содержимое.

Второй вариант. Не было никакого чемоданчика с золотом. Жуков просто повторил чью-то ложь.

Рассмотрим первый вариант. Если наши недремлющие компетентные товарищи действительно прибрали чемоданчик, то они должны были делиться содержимым. Прежде всего с Пуховым и Коневым. Ибо и тот и другой имели все основания и полное право поговорить с пленником перед отправкой в Москву. А в ходе разговора пленник мог бы вспомнить о некорректном поведении чистых на руку чекистов.

Кроме того, начальник отдела СМЕРШ 13-й армии должен был бы делиться с начальником Управления СМЕРШ 1-го Украинского фронта, а тот, в свою очередь, — с начальником ГУКР СМЕРШ НКО СССР комиссаром ГБ 2-го ранга Абакумовым Виктором Семеновичем.

Но и это не все. Следовало делиться со всей цепочкой прокуроров — от прокурора 13-й армии до Генерального прокурора СССР. Ибо любой из них мог вскрыть существование чемоданчика и дать делу ход.

И это не конец цепочки. Власов — слишком видная фигура. К следствию должны были привлечь не только ГУКР СМЕРШ, но и НКВД. Если не поделиться с наркомом внутренних дел генеральным комиссаром государственной безопасности Берией Лаврентием Павловичем, то он и обидеться мог. И его подчиненных следовало не забыть.

Но не исключалась и встреча товарища Сталина со знаменитым пленником. И вовсе не исключалось, что пленник мог заявить: «Вы, гражданин Сталин, конечно, меня повесите. Так не забудьте и гражданина Берию с Абакумовым, Коневым, Пуховым...»

Спорить не буду, но лично мне ясно: Власов был тем пленником, у которого было невозможно отнять и присвоить ни сапоги, ни шинель, ни сапожную щетку. Предстояло следствие на самом высшем уровне. И не так глупы наши чекисты, прокуроры и генералы, чтобы украсть чемоданчик и поплатиться головой.

Вывод прост: если чемоданчик с золотом не указан в протоколе обыска, значит, не было никакого чемоданчика.

И если первый вариант отпадает, то остается только второй: Жуков — клеветник и сплетник.

— 3 -

Рассказ Жукова про перебежавшего адъютанта Власова — это нечто за гранью фантастики. Сюрреализм какой-то. Уж кто-кто, а власовцы к красным не перебегали. Уж они-то знали, что их ждет. Вот рассказ рядового власовца: «Немцы не дураки, они сразу нам — самую черную работу, чтоб обратно не было ходу, так и засели по уши. И с немцами путь до первого перекрестка, и красным попадемся — за яйца подвесят» (А. Кузнецов. Бабий Яр. Нью-Йорк, 1986. С. 425).

Рассказать про перебежавшего к красным власовского офицера психически здоровый человек просто не мог. Но если и поверить этому бреду, если предположить, что Жуков был здоров и трезв, то и тогда остаются вопросы. Откуда, к примеру, Жукову знать, что именно кричал адъютант Власова? И откуда стратегу известно, что Власов по меже побежал? Почему не по тропинке? Не по просеке? Не по чистому полю, наконец? Откуда у Жукова это ясное видение событий, участником которых он не был и быть не мог?

  176