Глава 14

Элизабет казалось, что никогда еще жизнь не была такой сложной и запутанной. Все кругом рушилось. Отец бегает за другой женщиной, а мама ничего не видит. Эти хапуги Фаулеры хотят заграбастать школьное футбольное поле именно сейчас, когда в школе наконец отличная команда. А борются с ними Пэтмены, которые ни чуть не лучше. Им, видите ли, захотелось гулять в английском парке! Тяжба перешла в суд, и это еще больше сблизило отца и эту адвокатшу, Марианну Уэст.

И, кроме всего, Тодд Уилкинз оказался ничуть не лучше Рика Эндовера. Элизабет хотела забыть об этом, но не могла, нет-нет да и возвращалась мыслями к этой истории. И сердце у нее падало. Как только он посмел! И все-таки не могла она представить себе его в такой роли. Конечно, она верила Джессике — в конце концов, зачем ей врать? Но все ее существо восставало против этого.

Никогда еще Элизабет не была так несчастна. Но теперь это все равно. Джессика порвала с Тоддом, и она тоже. А Тодд — только подумать — разгуливает по школе, словно ничего не случилось. Значит, он никогда о ней не думал.

Но, как ни странно, Тодд не спускал с нее глаз.

Она чувствовала на себе его взгляд на каждом уроке.

На перемене — в коридоре или в буфете — Тодд заговаривал с ней, как будто они по-прежнему Друзья.

— Привет, Лиз, — сказал он как-то после урока истории. — Может, перекусим вместе где-нибудь после школы?

— Я занята, — отрезала она, сделав вид, что не заметила обиды, появившейся у него на лице.

На уроке мистера Руссо он послал ей записку:

«Подожди меня у колонн после уроков».

Элизабет не удосужилась прийти на это свидание.

Но от Тодда не так просто отделаться. Каждый день он пытался остановить ее в вестибюле, заговорить на лестнице. Под любым предлогом она отмахивалась от него, но легче от этого не было.

Ее настроение не улучшилось, даже когда мистер Коллинз подошел к ее столику в редакции «Оракула» и похвалил за статью о футбольном поле.

— Написано вполне профессионально, — сказал мистер Коллинз.

— Спасибо.

— Может, поговорим? — предложил он, облокотившись на край стола, сочувственно глядя на нее.

— Простите, мистер Коллинз. Последнее время у меня не все ладится. — Элизабет через силу улыбнулась.

— Хочешь и дальше писать об этом деле?

— Ну конечно. А что, история продолжается?

— Дело передано в суд. Так что тебе придется побыть на судебном заседании. Дело ведет твой отец, но ты должна освещать ход событий объективно. Придется постараться.

— Не беспокойтесь, мистер Коллинз, постараюсь.

— Не делай поспешных выводов. И не суди предвзято. Иначе хорошим репортером тебе не быть. Помни — прежде всего факты.

— Да, знаю.

— А та женщина, мисс Уэст, тоже участвует в этом деле?

— Да, — тихо ответила Элизабет. — Увы, участвует.

— Ну что ж, дело будет рассматриваться в четверг в девять тридцать в городском суде. Желаю удачи.

Значит, она увидит в зале суда, как отец и «та женщина» вместе ведут дело. От этой мысли Элизабет стало совсем худо. И телефонный звонок Тодда вечером на другой день тоже радости не принес.

— Лиз? , — Да.

— Это Тодд.

— Что тебе нужно?

— Лиз, происходит что-то странное.

— Между нами ничего не происходит, Тодд Уилкинз. Запомни это.

— Может быть, ты объяснишь, наконец, в чем дело? — рассердился он.

— Что ты к нам привязался?

— К нам?

— Ко мне и Джессике. Ты что, не понимаешь, что мы вовсе не такие, как ты себе представляешь?

— Ты это о чем?

— Сам прекрасно знаешь!

— Не знаю!

— Послушайте, что вам от меня надо, мистер Уилкинз?

— Я хотел встретиться с вами и поговорить, мисс Уэйкфилд. Мне нужно вам кое-что сказать.

— Вот как?

— Я… ну, я просто хотел сказать, что кое в чем был не прав.

Элизабет вдруг поймала себя на том, что внимательно его слушает. «Если бы эта история с Джессикой имела какое-то объяснение, — думала она с надеждой. — Даже если он просто признает, что виноват, будет уже легче».

— В чем, Тодд? Я слушаю тебя, — сказала она, и голос ее потеплел.

— Ну, знаешь… Я хотел сказать, что… человеку свойственно ошибаться. Я это знаю. Он совершает поступок, не отдавая себе отчета. А потом ему стыдно. И нельзя корить его за это всю жизнь! Это несправедливо.

Да, подумала Элизабет, конечно, несправедливо.

  35