Последние отзывы

  94  

Дом в Гленаллан-Клоуз был пуст, если не считать Харди. Пес завертелся вокруг хозяина, стал прыгать и лизать руки. В хлебнице Филипп нашел нарезанный хлеб, в холодильнике — овощной салат, заправленный майонезом, и ветчинную колбасу, но ни к чему не притронулся. Когда-нибудь он, возможно, снова сможет есть, если перестанет чувствовать ком в горле, как плотно закрытую дверь. Из окна в гостиной он наблюдал за последними минутами заката; ясное, обагренное красным цветом, перламутровое небо казалось ненастоящим, какой-то декорацией другого мира. Ведь в этом мире происходит такое… Как же Филипп хотел, чтобы все оказалось вымыслом, как же он хотел поверить в то, что сам все выдумал или увидел во сне, от которого теперь очнулся…

В поле зрения появилась машина, остановилась у дома. Полиция, подумал Филипп. Нет, это «ягуар» Арнэма. Из него вышли Арнэм и Кристин, с букетом цветов в одной руке и корзиной чего-то вроде малины в другой. Харди услышал, что приехала хозяйка, и выскочил из двери.

Кристин немного подзагорела, кое-где кожа даже покраснела.

— Мы были на пикнике, — сообщила она, — Джерард взял отгул, и мы поехали в Эппинг-Форест. Это было так славно, прямо как за городом.

Другой мир. Филипп подумал, заметно ли на его лице отчаяние, которое он испытывает. Арнэм был очень загорелый и походил на итальянца или грека. На нем были джинсы и белая рубашка, расстегнутая почти до пояса, как носят молодые.

— Здравствуйте, Филипп. Вы сегодня были где-то не там, где надо, это точно.

С этого дня он всегда будет где-то не там. Филипп спросил, даже не пытаясь построить вопрос вежливо:

— Где вы теперь живете?

— По-прежнему в Бакхерст-Хилл, но на другой стороне Хай-роуд. Я переехал недалеко.

Кристин сходила за вазой и теперь расставляла в ней гвоздики, сказав своим очаровательно простодушным легкомысленным тоном:

— Да, Филипп, мне так хотелось посмотреть на дом Джерарда. Мы были совсем рядом. Наверное, я слишком любопытная, но мне так нравится смотреть новые дома. Джерард ни за что не хотел меня туда везти, сказал, что там еще ничего не готово и смотреть не на что. Сказал, нужно хорошенько убраться, прежде чем позволить мне переступить порог.

Филипп колебался, а затем произнес довольно сухо:

— Полагаю, на самом деле вы не хотели, чтобы мама увидела, что вы избавились от Флоры.

Повисла пауза. Арнэм густо покраснел. Удар попал в цель. Филипп не был уверен, что в этом причина нежелания Арнэма пригласить Кристин домой, но теперь убедился, что так оно и есть. Держа в руке несколько гвоздик, совсем, как Флора, Кристин повернулась и с удивлением посмотрела на Арнэма:

— Неужели это правда, Джерард? Ты ведь не избавился от Флоры, нет?

— Извини, — ответил он, — мне страшно жаль. Филипп прав, именно поэтому я не захотел повезти тебя домой. У меня есть сад, а ты обязательно спросила бы о статуе. Извини.

— Если она тебе не понравилась, жаль, что ты не сказал сразу. — Филипп не подозревал, что мать может так огорчиться. — Лучше бы ты сказал, мы забрали бы.

— Кристин, поверь, я действительно хотел, чтобы она была у меня, она правда мне нравилась. Пожалуйста, не смотри на меня так.

— Да, я знаю, что веду себя глупо, очень по-детски, но это известие испортило мне день.

— Он продал ее кому-то из Чигвелла, — Филипп не мог припомнить, чтобы был когда-то таким мстительным. Это был новый, горький вкус во рту, едкий и приносящий удовольствие: — Спроси, не продал ли он статую семье из Чигвелла по фамилии Майерсон.

— Я ее не продавал!

— Значит, подарили.

— Все было совсем не так. Это произошло совершенно случайно. Как ты знаешь, Кристин, я уехал в Америку, пробыл там месяц, и, пока отсутствовал, дом был выставлен на аукцион. Статую не должны были включить в список, я оставил распоряжение, чтобы ее не продавали, но произошла какая-то неразбериха и ее продали, — Арнэм злобно смотрел на Филиппа. — Я пришел в ужас, когда узнал об этом. Я сделал все от меня зависящее, чтобы получить ее обратно, даже разыскал агента, который ее купил. Но к тому времени он уже продал статую какому-то человеку, расплатившемуся наличными.

На самом деле я не позвонил тебе, Кристин, именно поэтому. Мне очень хотелось с тобой увидеться, но я не нашел в себе сил сообщить тебе о Флоре. Я, конечно, струсил. Какое-то время я думал, что смогу ее вернуть, а когда ничего не получилось и я переехал в новый дом, прошел уже не один месяц, и я понял, что не могу позвонить теперь, потому что теперь это глупо, теперь слишком поздно. Кроме того, что я сказал, мне нечего объяснить по поводу статуи. Когда я встретил на Бейкер-стрит твоего сына, я понял, как сильно… как сильно мне тебя не хватает. — Филипп почувствовал на себе негодующий взгляд. Римское лицо Арнэма побагровело. — Я хотел тебя увидеть, — он говорил уже почти униженно, — я хотел тебе позвонить, хотел, но все время волновался по поводу статуи. Я думал, что придется тебе сказать, что она разбилась или… или что ее украли.

  94