Последние отзывы

  10  

- Полиция не позволяет себе такой роскоши, как маленькие срывы, мадемуазель. А ведь нам приходится видеть и слышать такое! Кроме того, меня интересует, почему у вашей подруги срыв и почему вы так агрессивно настроены. Вы что-то скрываете, и, поверьте мне, вы должны об этом рассказать!

«Караул!» - воскликнул про себя Жером Бартельми и решил самостоятельно порыться в домашней аптечке. Когда он вернулся в кухню, дело не сдвинулось с мертвой точки ни на йоту. Толстушка Хлоя тяжело всхлипывала, а смуглая Хадиджа пыталась дать отпор Гному, одновременно обнимая свою подругу, словно Дева Мария, ласкающая слишком пухлого Иисуса. Бартельми положил на стол упаковку «лексомила» и незаметно указал на лекарство Хадидже.

- В таком состоянии она вам ничего не скажет. И я тоже, черт возьми!

- Но мне некуда торопиться. Табаку хватит на весь день. А больше мне ничего не надо.

- Вы серьезно, или мне снится кошмар?

«Проклятие! А все из-за тебя, Лола Жост! Почему же ты ушла, дорогая начальница? Почему?»

- Бартельми!

- Патрон?

- Допросите соседей и возьмите с собой Вернье. Этому парню нужно поработать на месте.

Бартельми не стал дожидаться, пока начальник передумает. Он ухватил новичка, велел ему нацепить униформу и допросить, в соответствии с приказом комиссара, всех жителей дома. Потом он отправился на поиски Антуана Леже, психиатра, улица Фобур-Сен-Дени. В двух шагах отсюда. Несложно. Если бы не воскресенье.

По пути он представлял себе, как выглядит этот Антуан. Собирая свидетельские показания разных людей, он разработал собственную маленькую теорию имен: если люди нередко бывают похожи на своих собак, то точно же так они соответствуют своим именам. В отношении некоторых его теория подтверждалась чаще, особенно в отношении Антуанов. Чаще всего Антуаны оказывались кудрявыми блондинами с несколько наивным выражением лица, благодаря которому они выглядят молодыми даже в преклонном возрасте.

Лейтенант Бартельми быстро нашел медную табличку с нужным ему именем. Психиатр был еще и психоаналитиком.

Бартельми поднялся на второй этаж и понял, что его теория верна: у доктора были светлые волосы, а в красивом лице отчетливо просматривалось что-то детское. Интерьер квартиры, служившей, видимо, и приемной, выдержан в спокойных, нераздражающих тонах - бежевом и голубом, призванных успокаивающе действовать на пациентов. Да-да, это наверняка так.

- Чем могу быть полезен? - спросил доктор Леже красивым строгим голосом.

- Доктор, срочно требуется помощь. Одной из ваших пациенток. Хлое Гардель. У нее нервный срыв. Ей очень плохо. Ее соседка, Ванесса…

- Ванесса Ринже?

- Ее убили.

Легкое беспокойство в голубых глазах, гораздо более ярких, чем отделка комнаты. Легкое беспокойство - и больше ничего; этого врача нервным срывом явно не удивишь.

- А вы…

- Лейтенант Жером Бартельми, комиссариат десятого округа.

Психиатр покачал головой и прищурился, как будто слова офицера вызвали у него воспоминание о чем-то давно ушедшем.

- Итак, доктор, заканчивайте то, что сейчас делаете, только побыстрей, а то, неровен час, мой шеф заберет бедняжку в участок.

Он уже собрался уходить, когда увидел далматина. Прекрасное животное с большими черными глазами. На первый взгляд, пес не походил на своего хозяина. И все же. Он рассматривал посетителя, не издавая ни звука и не нервничая. А ведь он вполне мог позволить себе тявкнуть, поворчать, обнюхать подметки, покрутиться вокруг ног.

- Мы идем, - сказал Леже.

- Мы?

- Да, Зигмунд и я. Мой пес не любит оставаться дома один.

- Как хотите, но вам придется оставить его на лестничной площадке. В квартире море крови. И остатки ДНК. Вы понимаете?

- Да, я в курсе, лейтенант.

Выйдя из дома, Жером Бартельми заколебался: вернуться через Пассаж-дю-Дезир или позволить ногам привести его на улицу Эшикье. Именно оттуда, из дома номер тридцать два, Лола Жост изливала на мир свое презрение. Поскольку именно это - презрение - и нужно, чтобы покинуть сплоченную команду, отряд, попадавший в самые разные переделки, но умевший посмеяться, если все заканчивалось хорошо. Ты не имеешь права отгораживаться от мира, сваливая дурное и хорошее, грязь и радость в одну кучу. Особенно если ты была начальницей, которую никто не смел оскорбить кличкой вроде «толстуха», или «злюка», или «сука», или «старуха», или «толстая сука», хотя порой каждому из подчиненных этого очень хотелось. Было за что. Лола Жост была непростой женщиной, Лола Жост обладала скверным характером, Лола Жост не имела модельной внешности.

  10