221 
Выход в свет «Критики чистого разума» не стал сенсацией. Читалась книга с трудом, не вызывая интереса. Все это подействовало на философа удручающе. Желая внести ясность, Кант пишет «Пролегомены ко всякой будущей метафизике» (1883). Но и на этот раз его не поняли.
Спасение пришло в лице Иоганна Шульца, выступившего с популяризацией учения Канта. Его рецензия превратилась в книгу под названием «Разъясняющее изложение «Критики чистого разума». Это был добросовестный комментарий к теории познания Канта.
«Кантовская лихорадка» охватывала немецкие университеты. Кое-где забеспокоились власти. В Марбурге местный ландграф запретил преподавание философии Канта до выяснения, не подрывает ли она основ человеческого познания.
Тем временем Кант был избран ректором университета (на этой должности находились в течение года), а Берлинская академия наук включила его в число своих членов (это уже пожизненно).
В 1788 году выходит «Критика практического разума». Кантовская самостоятельная этика долга, изложенная в этой книге и представляющая значительное достижение философии, стала основой следующего рассуждения: хотя разум неспособен познать предметы чисто априорно, то есть без опыта, однако он может определять волю человека и его практическое поведение. При этом оказывается, что, как личность, человек стоит ниже законов природы, находится под влиянием внешнего мира, он несвободен. Согласно же своему «познающему» характеру, то есть как индивидуальность, он свободен и следует только своему практическому разуму. Закон морали, которому он при этом следует, — категорический императив, который формулируется следующим образом: «Поступай так, чтобы максима своей воли в любое время могла стать принципом всеобщего законодательства». Конкретнее: не стремление к счастью, направленное на достижение внешних благ, не любовь или симпатия делают поступок моральным, а одно только уважение морального закона и следование долгу. Эта этика долга дает не теоретическую, а практическую уверенность в свободе морального поступка, в бессмертии морально поступающего лица, поскольку в этой жизни он не имеет права на вознаграждение за свою моральность, дает уверенность в Боге как гаранте моральности и награды за нее. Эти три убеждения Кант называет «практическими постулатами» Бога, свободы и бессмертия.
Конечно, сам философ не всегда и не во всем руководствовался прописями категорического императива. Бывал мелочен (особенно к старости), чудаковат, нетерпелив, прижимист (даже когда наступило материальное благополучие), педантичен (хотя отдавал себе отчет в том, что педантизм зло, «болезненный формализм», и ругал педантов), не терпел возражений. Жизнь заставляла идти на компромиссы, и он порой хитрил и приспосабливался. Но в общем и целом его поведение соответствовало тому идеалу внутренне свободной личности, который он набросал в своих этических произведениях. Была цель жизни, был осознанный долг, была способность управлять своими желаниями и страстями, даже своим организмом. Был характер. Была доброта.
Природа наделяет человека темпераментом, характер он вырабатывает сам. Пытаться постепенно стать лучше, считал Кант, — напрасный труд. Характер создается сразу, путем взрыва, нравственной революции. Потребность в моральном обновлении люди ощущают только в зрелом возрасте, Кант пережил его на пороге сорокалетия. Материальная независимость пришла позднее.
В 1784 году Кант приобрел собственный дом — двухэтажный, восьмикомнатный. Его сбережения уже давно превысили 20 золотых, в свое время отложенных на черный день. Теперь он без труда мог выложить 5500 гульденов за недвижимость вдовы художника Беккера (некогда создавшего его портрет). Без четверти пять утра в спальне профессора появлялся слуга Лампе. Кант направлялся в кабинет, где выпивал две чашки слабого чая и выкуривал трубку, единственную за весь день. (Толстой заблуждался, приписывая Канту безудержную страсть к табаку, мол, если бы он не курил так много, «Критика чистого разума», вероятно, не была бы написана «таким ненужно непонятным языком»).
Кофе философ любил, но старался не пить, считая его вредным. Лекции обычно начинались в семь часов, как правило, он читал летом логику и физическую географию, зимой метафизику и антропологию. После занятий профессор снова усаживался в кабинете. Без четверти час в доме появлялись приглашенные на обед друзья. Ровно в час на пороге кабинета появлялся Лампе и произносил сакраментальную формулу «Суп на столе». Обед был единственной трапезой, которую разрешал себе философ.
221 
