Последние отзывы

  23  

— Да, — по-английски подтвердил я.

— А свидетель, по-моему, владеет начатками немецкого. Ваш английский поможет вам узнать его получше. А может, даже и завоевать его доверие. Из американцев лингвисты не ахти какие. У них, как и у англичан, островной менталитет. Правда, англичанин уж если говорит на немецком, то говорит хорошо, а американцы считают, что изучение любых иностранных языков — пустая трата времени. Вроде как игра в футбол, раз сами они играют в какую-то непонятную его разновидность.

— Иванов — фамилия, похожая на русскую, — заметил я. — Может, он и по-русски говорит. Я по-русски говорю прекрасно. Выучился в лагере.

— Вам повезло. Я про то, что вам удалось вернуться домой. — Он окинул меня долгим оценивающим взглядом. — Да, очень повезло.

— Это уж точно. Здоровье у меня хорошее, хотя я и получил порцию шрапнели в ногу. Да по голове схлопотал пару лет назад. Из-за этого случается иной раз — затылок зудит. Обычно, когда происходит нечто бессмысленное. Как сейчас, например.

— О? А что же сейчас бессмысленного?

— С чего вдруг еврея так заботит, что случилось с десятком поганых военных преступников?

— Вопрос справедливый, — покивал он. — Да, я еврей. Но это не означает, герр Гюнтер, что интересует меня только месть. — Поднявшись, Кауфман подошел к окну, подозвав меня властным кивком.

Мимоходом я заметил фотографию Кауфмана в мундире немецкого солдата времен Первой мировой войны и диплом доктора наук университета Галле. А встав рядом с ним, разглядел: его светло-серый, в тонкую полоску костюм даже еще дороже, чем мне показалось издалека. Ткань шелковисто зашуршала, когда Кауфман, сняв очки в черепаховой оправе, энергично стал протирать их платком ослепительной белизны, таким же безупречным, как и воротничок его рубашки. Меня больше интересовал сам Кауфман, чем вид на Карлс-плац с высоты птичьего полета, открывавшийся из окна его офиса. Я чувствовал себя Исавом, стоящим рядом с благополучным братом своим Иаковом.

— Это Дворец правосудия и здание суда, — сказал он. — Года через два — а может, дай-то бог, и раньше, потому что этот грохот сводит меня с ума, — они станут такими же, как прежде. Можно будет войти и поприсутствовать на судебном процессе, не подозревая даже, что когда-то здание было разрушено бомбами союзных войск. Может, кстати, зданию это и пойдет на пользу. Но закон — это нечто иное. Он создается людьми, герр Гюнтер, а потому — милосердие выше правосудия. Амнистия для всех военных преступников — вот что будет благоприятствовать рождению новой Германии.

— Включая и преступников вроде Отто Олендорфа? Того, что виновен в смерти почти ста тысяч человек?

— Для всех! — отрезал он. — Я один из многих, в том числе и евреев, кто считает, что политическая чистка, навязанная нам оккупационными властями, несправедлива во всех отношениях и провалилась с чудовищным треском. Необходимо как можно скорее прекратить преследование так называемых беглецов от закона, а всех, остающихся в заключении, освободить. И подвести, таким образом, черту под печальными событиями этой достойной сожаления эпохи. Я, а также группа юристов-единомышленников и высшие церковные иерархи намерены подать прошение американскому верховному выездному судье о заключенных в Ландсберге. Сбор любых свидетельств дурного обращения с заключенными — необходимый первый шаг для нашей петиции. И то, что я еврей, абсолютно тут ни при чем. Я ясно изложил свою позицию?

Мне понравилось, что он не погнушался прочитать мне небольшую лекцию о новой Федеративной Республике. Уже давно никто так не старался ради повышения уровня моего образования. Да и кроме того, наши деловые отношения с ним только зарождались, и нахальничать было пока еще не с руки.

К тому же он еще и юрист, и случается ведь, когда вы грубите юристам, они обвиняют вас в оскорблении и запихивают в тюрьму.

Итак, я отправился в Ландсберг и встретился с рядовым Ивановым, а вернувшись, отправился снова на встречу с Кауфманом. Вот тут-то как раз и подоспел момент произнести все нахальные фразочки, какие я сумел придумать. А ему пришлось выслушать их и проглотить. Потому что разговор с клиентом называется у нас, частных детективов, отчетом, а предоставляемые мною отчеты зачастую вполне могут сойти за оскорбление у человека, не привыкшего к моей манере. Особенно если факты отчета совсем не похожи на те, какие он желал бы услышать, если хочет спасти подонков вроде Отто Олендорфа от виселицы. Потому что Иванов оказался вруном и обманщиком, хуже того, стукачом — безмозглая обезьяна, которая только и рвется подло свести счеты с американской армией, да еще вдобавок и получить за это вознаграждение.

  23