Глава 2

Он больше не мог оставаться безучастным. И сейчас ехал в сторону Кингстонского Парка к Линдхерстскому проезду. Сидевший за рулем Вайн считал, что дети и вправду могли утонуть в Широкой Долине; там, где вода заполнила Сэйвсберийские Впадины, сейчас очень глубоко, и потому водолазы направились на поиски именно туда. Прошлой ночью инспектор тоже думал, что дети утонули. Но сегодня, когда солнце отражалось в мокрых тротуарах и золотило ветки, с которых еще стекала вода, он уже не был в этом так уверен.

Тремя часами раньше, когда он проснулся, дождь, судя по всему, только что перестал. Все еще было темно, хотя уже можно было разглядеть, что произошло за ночь. Но он не стал подходить к окну. Подумал: только не сейчас. Его пугало то, что может открыться его взору, но еще больше он страшился, что, спустившись в кухню приготовить Доре чай, увидит, как вода поджидает его у самой лестницы или мирно и безмятежно плещется на кухонном полу. Однако в доме было сухо, и когда он, поставив на плиту чайник, все же решился отдернуть занавески и выглянуть в окно, то увидел, что серебристо-серое озеро находится все там же — в десяти футах от небольшой ограды, отделяющей лужайку от мощеных дорожек.

Дождя пока не было. Метеорологи верно спрогнозировали предстоящие ливни, но ошиблись во времени. Ожидался второй циклон.

Когда инспектор вышел из машины на пересечении Кингстонского Парка с Линдхерстским проездом, с росшего у ворот остролиста ему на голову — прямо на лысину — упала большая капля воды.

Дом на углу назывался вычурно — «Антрим», и это имя совсем ему не подходило. Он отличался от остальных в Линдхерстском проезде, где нео-георгианский стиль соседствовал с ар-деко тридцатых годов, функциональностью шестидесятых, готикой конца девятнадцатого века и подделками под викторианский стиль конца двадцатого. А дом Дейдов был в стиле Тюдоров, причем стилизован так искусно, что человек несведущий легко мог принять его за оригинал. Крест-накрест положенные балки из строганого дуба, темная штукатурка, окна с ромбами стекол, обитая гвоздями дверь. Дверной молоток в виде привычной головы льва, а вместо звонка — прут из чугунного плетения. Вексфорд дернул за него.

Открывшая дверь женщина с заплаканным лицом, судя по всему, и была встревоженной матерью. Худая, тонкая и плоскогрудая. Наверное, ей сорок с чем-то, подумал инспектор. На ее миловидном лице, обрамленном массой непослушных кудряшек, не было ни грамма косметики. На таких лицах годы стресса и уступок этому стрессу отпечатываются морщинами. Когда она провела визитеров в гостиную, появился мужчина — очень высокий, на несколько дюймов выше Вексфорда. Его рост был где-то шесть футов и пять дюймов, но слишком маленькая голова не соответствовала размерам тела.

— Роджер Дейд, — резко проговорил он; произношение выдавало в нем выпускника привилегированной школы для мальчиков, и он, казалось, намеренно утрировал выговор. — Моя жена.

Вексфорд представился сам, представил Вайна. Внутренне убранство дома было также выдержано в стиле Тюдоров — всюду дерево, горгульи над камином из дикого камня (современная газовая горелка внутри была выключена), на стенах — тисненые обои, кованые светильники и пергаменты с неразборчивыми символами. Под стеклом кофейного столика, вокруг которого все и уселись, лежала карта, на которой мир был изображен таким, каким его представляли, скажем, в середине шестнадцатого века, — с драконами и плывущими по волнам галеонами. Бушующие моря напомнили Вексфорду о заднем дворе его дома. Он попросил Дейдов рассказать о выходных с самого начала.

  7