Последние отзывы

  130  

– Колин, когда будет достаточно?

Ее вопрос требовал внимания. А он не мог отвлекаться.

– Мне никогда не будет достаточно тебя.

– Мне тоже, – прошептала она. – Но я спрашиваю не о том…

Колин поцелуем заставил ее замолчать.

Алесандра больше не могла противиться ему. Она обвила его руками и уступила его чудесной страсти… и его любви.

Он был требовательным, но необычайно нежным с ней. Его прикосновения были волшебными, и пока все в ней пульсировало от собственной страсти, Колин снова и снова повторял ей, как сильно он ее любит.

Ей следовало бы тоже сказать ему, что она его любит, но Колин испил ее до дна, и у нее не осталось сил, чтобы говорить. Алесандра легла навзничь, закрыла глаза и: прислушивалась к тяжелому глухому биению его сердца, пока воздух охлаждал ее пылающую кожу.

Колин повернулся на бок, приподнявшись на локте, и широко улыбнулся. Он был безмерно счастлив.

Он провел пальцем от ее подбородка до талии и нежно погладил ее плоский гладкий живот.

– Сердце мое, ты ничего не хочешь мне сказать? Алесандра не ответила, все еще пребывая в райском блаженстве.

Колин не собирался оставлять ее в покое, пока она не скажет ему о ребенке, но его намерению не суждено было сбыться, потому что Фланнеган постучал в дверь спальни.

– Милорд, пришел ваш брат. Я провел его в кабинет, – доложил дворецкий через дверь.

– Я сейчас приду! – крикнул Колин.

Он пробормотал что-то насчет того, что его братец выбрал не слитком подходящее время. Алесандра рассмеялась. Она даже не удосужилась открыть глаза, говоря:

– Неподходящее время было десять минут назад. Я бы сказала, что он очень тактичен.

Колин согласился с этим утверждением. Он почти встал с постели, а потом повернулся к ней. Алесандра открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, что он наклонился к ней и целует ее в пупок. Она погладила его рукой по плечу, под пальцами чувствуя кудри, которые закрывали его шею.

Колин снова стал отпускать волосы! Это ее невероятно потрясло. Алесандра была так рада, что чуть было не заплакала снова. Но все же она сдержалась: один вид ее слез приводил Колина в удрученное состояние, а ей вовсе не хотелось расстраивать мужа по пустякам. К тому же он вряд ли бы понял причину ее слез. Алесандра не собиралась превращать их супружество в тюрьму для мужа.

Колин пришел в недоумение от выражения ее лица.

– Сердце мое! – позвал он.

– Ты все еще свободен, Колин. Эти слова изумили его.

– Ты говоришь странные вещи, – заметил он.

– Тебя ждет брат. Колин кивнул.

– Надеюсь, ты не забудешь о моей просьбе, пока я буду разговаривать с Кейном. Хорошо, любовь моя?

– О какой просьбе?

Колин встал с кровати и принялся натягивать брюки.

– Я просил тебя кое-что мне рассказать, – напомнил он ей.

Он сунул босые ноги в башмаки и прошел в свою спальню взять свежую рубашку. Ту, что была на нем, он разорвал.

– Подумай об этом.

Колин схватил свой камзол и подмигнул, а потом вышел из комнаты.

Кейн расположился в кожаном кресле рядом с камином. Колин кивнул ему и уселся за своим столом. Он потянулся за пером и бумагой.

Кейн бросил взгляд на брата и усмехнулся:

– Похоже, я оторвал тебя от важных дел. Прости. Колин оставил без внимания насмешку брата. Он понимал, что вид у него был всклокоченный. Он даже не побеспокоился о галстуке. И волосы не потрудился причесать.

– Тебе нравится семейная жизнь, Колин.

Колин не стал притворяться равнодушным. Он посмотрел на брата, и тот все понял по его лицу. Стена рухнула.

– Я человек влюбленный.

Кейн рассмеялся:

– Тебе потребовалось не так мало времени, чтобы это понять.

– Не больше, чем тебе, чтобы понять, что ты любишь Джейд.

Кейн кивнул в знак согласия. Колин снова стал что-то писать на листке.

– Что ты делаешь?

Улыбка Колина была слегка глуповатой, когда до него дошло, что он составляет список.

– Похоже, я перенял любовь к собранности у своей жены, – сказал он. – Ты виделся с виконтом?

Улыбка Кейна исчезла. Отвечая ему, он ослабил галстук.

– Гарольд в ужасном состоянии, – сказал Кейн о виконте. – Он едва ли может говорить внятно. Последний раз, когда он видел свою жену, они поссорились, и он каждую минуту обвиняет себя в том, что наговорил ей резкостей. На его страдания невозможно смотреть.

– Бедняга, – сказал Колин. Покачав головой, он спросил:

  130