очень нудно 
5 
– Я не специально это сделала.
– Поверь, родная, быть умной – это совсем неплохо, но мисс Перин считает, что мы должны дать тебе лучшее образование, какое только сможем. Если ей верить, из тебя что-то получится. Раньше мне это никогда в голову не приходило, но, думаю, нигде не записано, что ты обязана выскочить замуж и тут же заиметь кучу детишек. Может, наша семья слишком низко себя ставит.
– Может, и так, папочка. – Судя по тону, девочка пыталась его умаслить. – Но я не хочу ничего менять, – немедленно добавила она.
– Знаю, – кивнул отец. – Но твоя мама хотела бы, чтобы мы поступили как надо.
– А мама умная?
– О да, еще бы!
– А ведь она выскочила замуж и тут же заимела кучу детишек.
Господи, да девочке в самом деле мозгов не занимать! И почему он сообразил это только с появлением новенькой учительницы?
– Все потому, что появился я и вскружил ей голову.
– Значит, ты был неотразим. Верно?
– Точно.
– Может, тебе следует побеседовать с мамой, прежде чем решишь меня отослать? Она должна знать, что ты собираешься сделать. Джейк, потрясенный словами дочери, непроизвольно дернулся.
– Ты знаешь, что я люблю все обговаривать с мамой?
– Угу.
– Но откуда?
Мишель улыбнулась ему. Глаза ее сияли.
– Просто иногда ты говоришь вслух. Я тоже люблю все обговаривать с мамой.
– Так и быть. Завтра, когда мы пойдем навещать маму, оба с ней потолкуем.
Девочка принялась болтать ногами в воде.
– По-моему, она обязательно скажет, что мне следует остаться дома, с тобой, Реми и Джоном Полем.
– Но послушай…
– Пап, расскажи, как вы с мамой встретились. Ты, конечно, уже сто раз рассказывал, но мне твоя история никогда не надоедает.
Они явно отклонились от темы, и Джейк подозревал, что Мишель сделала это намеренно.
– Речь идет не о нас с мамой, а о тебе. Я хочу задать тебе важный вопрос. Отложи свою удочку и навостри уши.
Мишель немедленно послушалась и чинно сложила руки на коленях. Настоящая маленькая леди! Как, дьявол все побери, она уживалась с тремя рабочими мулами?
– Если бы ты могла стать всем кем угодно, всем на свете, кем бы стала?
Мишель сложила пальцы домиком и промолчала. Отец дернул се за косичку, чтобы привлечь внимание.
– Не стоит стесняться перед отцом. Скажи прямо.
– Я не смущаюсь.
– У тебя волосы краснеют и веснушки тоже.
– Мои волосы и без того рыжие, – хихикнула Мишель, – а веснушки не меняют цвета.
– Так ты выложишь все начистоту или нет?
– Только пообещай не смеяться.
– И не думал.
– А Реми и Джон Поль наверняка будут смеяться.
– Твои братья идиоты. Они рады разинуть пасти по любому поводу, но ты знаешь, оба тебя любят и будут работать как бешеные, лишь бы ты получила все, что хочешь.
– Знаю, – кивнула девочка и, посмотрев прямо в глаза отцу, чтобы убедиться, что тот не станет смеяться, прошептала:
– Я хочу стать доктором.
Джейк едва сумел скрыть удивление и долго молчал, переваривая услышанное.
– Интересно, дочка, а почему именно доктором? – осведомился он наконец, явно одобряя идею.
– Потому что, может быть, сумею что-то починить… я долго размышляла над этим… еще когда была совсем маленькой.
– Ты по-прежнему маленькая. А доктора лечат людей, а не чинят вещи.
– Знаю, папочка, – ответила она так уверенно, что он невольно улыбнулся.
– Ты уже придумала, кого хочешь лечить? – спросил он, обнимая дочь за плечи и прижимая к себе. Он уже предвидел ответ, но хотел услышать, что она скажет.
Девочка откинула с глаз челку и медленно кивнула.
– Я тут пораскинула мыслями… а вдруг удастся исправить мамину голову? Тогда она смогла бы вернуться домой
Глава 1
Новый Орлеан, наши дни
Первое убийство можно было назвать эвтаназией. Убийством из сострадания. Преступлением из милосердия.
Она умирала очень, очень медленной, мучительной смертью. Каждый день приносил новое унижение: еще один дюйм когда-то великолепного тела, разрушенный изнурительной болезнью. Бедняжка, бедняжка Кэтрин. Всего семь лет назад она была самой прекрасной на свете невестой, со стройной фигуркой, осиной талией и длинными ногами, которую вожделели мужчины. Которой завидовали женщины. В кого она превратилась теперь? Жирная, обрюзгшая… с желтой, покрытой пятнами и сыпью, когда-то алебастровой кожей.
Временами ее муж Джон просто не узнавал жену. И тогда, вспоминая, какой она была, с пугающей ясностью представлял, кем стала теперь. Эти великолепные, сверкающие зеленые глаза, так пленившие его при первой встрече, сейчас тупо, словно затянутые наркотической дымкой, смотрели в пространство: несчастной постоянно кололи болеутоляющее.
5 
