Последние отзывы

  122  

Она припарковала свою «импалу» у обочины тротуара на тускло освещенной улице. Работать она вызвалась в вечерние часы, стараясь как можно реже сталкиваться с Мейерсом и занимаясь в основном уборкой и хлопотами по кухне. Тут-то она и сблизилась с Элизабет. Поздними вечерами бедняжка бродила по коридорам, точно призрак в замке, и большого ума не требовалось, чтобы понять, почему так происходит. Если женщина, вместо того чтобы лечь в постель с мужем, бродит по коридорам, значит, брак ее не из удачных. На сердце у нее было тяжело, и так же тяжела, видать, была рука ее мужа. Кармен частенько приносила ей в кабинет по вечерам кусочек пирога, а там, слово за слово, и завязалась дружба. Элизабет стала ей заместо дочери, которой не дал ей Господь. О чем только они не говорили с ней, как и положено матери с дочерью, — говорили о детях, о мужчинах, о сексе, о кулинарии. Не сразу, но Элизабет призналась ей, что муж ее побивает. Кармен эта тема была не чужда. Ее муженек тоже, было дело, как-то поднял на нее руку, правда, всего лишь однажды. Она разбудила его потом от мертвецкого сна, приставила к его горлу кухонный нож и дала ему ясно понять, что если он хочет отныне спать спокойно по ночам, пусть не смеет даже пальцем ее тронуть. Он и не тронул. И смылся.

Дюпри перешла улицу, освещенную редкими, то тут, то там, фонарями, многие из которых не горели уже с год, если не больше. Несмотря на поздний час, на бетонном пятачке напротив ее дома толклась стайка парней — юноши были возбуждены и разговаривали очень громко. Кармен уловила сладковатый душок марихуаны, но компания эта ее не тревожила. Она знала матерей этих юношей, и если б мальчишки стали ее задирать и вообще проявили бы к ней неуважение, она сумела бы их отбрить.

В первый же раз, когда Элизабет Мейерс обратилась к ней, Дюпри не стала колебаться. Не ее дело встревать, если молодая женщина выбрала, что ей делать и с кем. Единственное, что знала Кармен, — это то, что бедняжку это возвращает к жизни и, значит, риск оправдан. Каждому в жизни требуется хоть немного счастья. Ее мать говаривала, бывало, что жизнь пройдет — моргнуть не успеешь. А второй раз удача может и не улыбнуться. Кармен ли не знать этого.

Уже возле самого входа в свой дешевый стандартный коттедж Дюпри услышала приближающийся гул их автомобилей и визг шин. Она увидела, как за угол заворачивает и во весь дух мчится к бетонной площадке вереница машин. Молодых людей как ветром сдуло — они разлетелись в разные стороны, как вспугнутые птицы. Полицейские здесь были частыми гостями. Но люди, выскочившие из машин и бросившиеся через площадку к железной ограде, были одеты в штатское. Они не были полицейскими. Кармен ожидала их, оставаясь на месте. Она не дрогнула.

В окнах соседних домов зажигался свет. Полиция в этих местах была не в диковинку, как не в диковинку были шум и смятение, которые вызывал ее приезд. В окнах сейчас появятся люди, и каждый будет гадать, не его ли брату или мужу предстоит сейчас отправиться за решетку. Но на этот раз в окнах увидели, что белые полицейские взяли в кружок не чернокожего парня. На этот раз они увидели Кармен в окружении четырех белых мужчин в темных костюмах; мужчины направляли на Кармен оружие; мужчин этих Кармен отлично знала, но сейчас они кричали на нее, приказывая лечь на землю и показать, что у нее в руках.

— Знаете, джентльмены, — подбоченившись, сказала Кармен, — ложиться на холодную землю мне вовсе не по вкусу. А если вы желаете меня пристрелить, то, пожалуйста, — стреляйте, пусть видит Господь и все вокруг. А что до моей работы, то передайте мистеру Мейерсу, что я всегда-то его недолюбливала, и пусть убирается к дьяволу, разрази меня гром, если стану продолжать служить у него! Вот так. А свой проклятый пирог пусть сам себе печет!

59

— Я помню момент, когда увидела его тогда в юридической школе. — Элизабет сидела в кресле возле окна. — Даже вид его заставил меня улыбнуться, я почувствовала радость, равную которой не знала уже долгое время. Он был по-прежнему такой живой, жизнерадостный. После заседания я воспользовалась каким-то предлогом, чтобы позвонить ему. Как я говорила, я уже тогда чувствовала, что ничего хорошего из этого не выйдет, что это невозможно, но мне хотелось с ним говорить и говорить. Он никогда не отказывался от разговоров со мной, так что я имела основания думать, что его чувства сходны с моими. Десятиминутные разговоры растягивались на целый час. Потом они превратились в двухчасовые. Я стала волноваться, какими будут счета и что на счетах этих будет повторяться один и тот же номер. Уверена, что Роберт контролировал мои звонки.

  122