очень нудно 
88 
Она сосредоточилась на Алексе, Гедже и операторе, потом посмотрела на человека с дрелью, принимавшего позы в стиле Джеймса Бонда. Он целился дрелью в нос и в бороду Геджа. Это страшно веселило другого парня, с микрофоном и шестом, звукооператора.
Грохот заполнил помещение. Парень с дрелью упал. Оператор снял его залитую кровью спину и перевел объектив камеры на человека в маске, сжимавшего в руке «манурин». Он направил револьвер на Алекса и Геджа. Левин разбудила в себе тигра света. Швырнула телефон в руку Вокса в тот момент, когда он выстрелил. И еще раз выстрелил. Она увидела… ей показалось, что она увидела, как Алекс оттолкнул Геджа, выхватил револьвер, выстрелил, упал. Через мгновение убийцы уже не было. Его оружие валялось на полу. Алекс с искаженным лицом держался за левую руку. Живой. Гедж стоял на четвереньках, его светлые волосы были забрызганы кровью.
«Пусть форейтор подстегнет вожжами моего тигра», — подумала Левин. Она подобрала револьвер. Бросилась в погоню. Шаги Вокса на лестнице. Над перилами — голова в черной шерстяной шапке. Она целилась в него из «манурина», куда более тяжелого, чем ее «ругер». Слишком тяжелого для ее измученного тела. Она выстрелила. Слишком поздно. Вокс петлял. Левин перескочила через несколько ступенек, голова кружилась. Они выбежали на улицу. Он— впереди, черная фигура на фоне серого неба и асфальта. Между красными зданиями складов.
— Стой!
Держа «манурин» обеими руками, она открыла огонь. В метре от него. Он резко остановился, обернулся.
— Не двигаться!
Он повиновался. Она увидела, как он медленно поднял правую руку к голове и стянул свой шлем.
Левин увидела безумные глаза на красивом лице, так гармонировавшим со скульптурным телом из комнаты со словарем. Жирный боров совершенно преобразился. И он улыбался. Он отшвырнул шлем, вытащил ключи из кармана и открыл дверцу машины.
— Я сказала: стоять!
— Пока, Мартина, до встречи над человечеством!
Она всадила ему пулю в правое плечо. Его тело отбросило назад, он ударился о дверцу. Посмотрел на нее с ужасом. За спиной Левин услышала шаги, приглушенные голоса. Вокс закричал:
— Мир—это всего лишь иллюзия, Мартина! Ты и я в вечности— вот единственная истина. И это возможно. Сейчас.
Он выпрямился, двинулся к ней, он взывал о жалости.
— Не двигайся!
— Подбери ключи. Заведи машину, давай уедем в Руасси. Ты не представляешь, что я могу тебе дать!
— Не двигайся, говорю тебе!
Движение справа, металлический звук. Она быстро повернула голову. Человек с камерой, поддерживаемый сзади звукооператором, вскарабкался на капот автомобиля. Гедж смотрел на них, плечи его красивого пальто были забрызганы кровью. Вокс снова завопил:
— Ты же не убьешь меня перед камерой! Пойдем со мной! Пошли их всех к черту, и пойдем.
Она держала его на мушке, ее руки не дрожали. «Этот мир так сладок, этот мир так жесток», — подумала она, и тут ее обогнул Алекс. Он остановился. Окровавленная рука безвольно свисала вдоль туловища. Здоровой рукой он держал наручники и знаком велел ей следовать за ним. Вдвоем им удалось надеть наручники на Жюльена Кассиди.
— Я люблю тебя, Мартина Левин, я люблю тебя, я люблю тебя! — кричал он, извиваясь на капоте. — Ты не представляешь, как я люблю тебя!
— Это гениально. Лучший кадр в моей жизни, — сказал Фред Гедж и упал без сознания.
Два офицера судебной полиции с недовольными лицами смотрели на телевизионщиков.
— Уберите этих разгребателей дерьма, — тихо приказал им Матье Дельмон.
— По-моему, шеф, они и так уходят, — сказал философски настроенный охранник.
— Им же лучше!
В фургончике медицинской службы Алексу Брюсу накладывали повязку на руку, а не спускавшая с него глаз Мартина Левин допивала третью чашку кофе. Матье Дельмон выждал, пока машина «Франс-2» повернет на проспект Президента Вильсона, и заглянул в фургон.
— Алекс?
— Да, шеф?
— Виктор попал в аварию.
— Он не умер? — услышал свой голос Брюс.
— Нет. Но ему очень скверно. Кассиди напал на него по дороге из аэропорта. Автокатастрофа.
— Где он сейчас?
—В госпитале «Клод Бернар» в Биша.
— Я туда поеду!
— В вашем-то состоянии? Не лучшая идея двадцатого века.
— Ничего, в двадцать первом исправлюсь. Виктор — мой лучший друг. Он и Фред Гедж.
— Гедж? О вкусах не спорят. Ох, да делайте что хотите, Алекс. Но я бы все-таки хотел, чтобы вы присутствовали, когда этого мерзавца поведут по ступенькам комиссариата. Пресса, радио, телевидение — все на свете уже толпятся у решетки. И ваши ребята там. Ждут его в полном составе.
88 
