Последние отзывы

  137  

— И у меня нет счета, — возразил Вексфорд, — но зато есть знаменитая карточка «Трансценденция», с которой я могу снимать деньги в любом филиале любого банка. А кроме того, парень с долларами пришел в банк только затем, чтобы обменять их на фунты. Или нет?

— Я не видел этого Литлбери, но судя по тому, что я о нем узнал, он не тот человек, чтобы схватить пистолет и скрыться с ним. Говорю тебе, Рег, в очереди стоял Энди Гриффин — с долларами, которыми с ним расплатился Литлбери.

— А почему же он их так и не поменял? Почему мы нашли их в его комнате?

— Потому что в тот день он не достоял свою очередь. Пришли Хокинг с Бишопом, застрелили Мартина. Энди подобрал револьвер и смылся. Он взял его, чтобы продать — и он его продал. А потом шантажировал покупателя — ведь револьвер» уличал в преступлении. А те доллары он не стал менять. Он принес их домой и спрятал в комоде. После того, что случилось, он боялся — может, суеверно, — что его снова увидят с этими банкнотами. Может, когда-нибудь он и поменял бы их. Но не сейчас, пока еще нет. В конце концов, за тот револьвер он получил куда больше, чем девяносто шесть долларов.

— Наверное, ты прав, — задумчиво сказал Вексфорд.

Гостеприимство друзей поддержало бы Николаса Вирсона в этот тяжелый час. Наверное, Дейзи предложила ему свой кров, но он отказался. По тем же причинам, что он назвал в прошлый раз? Но теперь ситуация изменилась — Вирсону было негде жить. На небосклоне Дейзи звезда Вирсона, сколь бы яркой она ни была в прежние дни, когда чаровала и притягивала восхищенные взгляды, уже зашла. Его заменил Танни Хогарт — «Где весь ваш блеск, когда Луна восходит?». Это нормально для девушки ее лет. Ведь ей лишь восемнадцать. И когда у Николаса случилось страшное — погибла мать и сгорел дом, Дейзи, конечно же, предложила свою помощь. Однако ее великодушие было с презрением отвергнуто — из-за того, что у нее теперь есть Танни.

Временно Николас поселился в «Оливе и голубе». Сейчас он сидел в баре. Мрачный и одинокий, Николас выглядел намного старше, чем в день их первой встречи в больнице, — жалкий человек, потерявший все. Когда Вексфорд подошел к нему, Вирсон прикуривал сигарету. Инспектор не решился бы предположить, где Николас взял тот темный костюм, в который был одет.

— Я бросил восемь месяцев назад, — прокомментировал Вирсон свои действия. — Мы с мамой были на Корфу, в отпуске. Показалось, удобный момент — никаких стрессов, все такое. Как странно все в жизни — я говорил, что ничто меня не заставит снова закурить, но я не предвидел такого. Сегодня я уже выкурил примерно пачку.

— Мистер Вирсон, я хочу еще раз поговорить с вами про вечер вторника.

— Ради бога, зачем?

— Я не буду вас спрашивать. Я сам буду рассказывать. Все что потребуется от вас — признавать или отрицать мои слова. Не думаю, однако, что вы будете отрицать. Вы были тем вечером в Танкред-Хаусе.

В потухших голубых глазах мелькнули искры. Вирсон глубоко затянулся — как люди, которые скручивают сигаретку из чего-то покрепче табака. Помедлив, он произнес классическую формулу тех, кого сам назвал бы «криминальным элементом»:

— Что если и был?

Что ж, по крайней мере не «Мог там быть».

— Ни минуты не колеся по округе, вы направились прямиком туда. В доме не было никого — Дейзи уехала, а полиция больше не охраняет дом. Но этого вы и ожидали, вы знали, что так будет. Не знаю, где вы поставили машину — там есть много мест, где она будет невидима и с главного проезда, и с короткой дороги. Вы ждали. Наверное, было холодно и скучно. Но вы ждали. Я не знаю ни когда они приехали — Дейзи и Танни Хогарт, — ни на чем. В его микроавтобусе или в ее машине — в одной из ее машин. Но, в конце концов, они приехали, и вы увидели их.

— Около двенадцати, — буркнул Николас в свой стакан.

— Ага.

Вирсон продолжил мрачным и глухим голосом:

— Она вернулась около двенадцати. За рулем был какой-то юнец с длинными волосами. — Николас вскинул голову. — Он привез ее на машине Давины.

— Теперь она принадлежит Дейзи, — сказал Вексфорд.

— Но это нечестно!

Николас ударил кулаком по столу, и бармен за стойкой обернулся на них.

— Что? Ездить на машине ее бабки? Но Давина умерла.

— Не то. Я говорю про другое. Она моя! Мы были практически обручены. Она говорила, что выйдет за меня, «когда придет время». Она так сказала в тот день, когда вышла из больницы и приехала к нам.

  137