Последние отзывы

  43  

Тесть Кантакузина Андроник Асень (Асеневич) выступил против него с войском Палеолога. Его поход был триумфальным шествием. Кантакузин со своим небольшим отрядом не смел даже подступить к Димотике, где укрылась его семья. Междоусобие, народное восстание против знатных принесло ужасные плоды. Фракия, по словам Кантакузина, обратилась в скифскую пустцню. Сельджуки безнаказанно высылали орды конных и пеших грабителей, и, за исключением городов, прибрежная Фракия обезлюдела.

Руководимое Апокавком константинопольское правительство действовало энергично. Молодой император Иоанн V был коронован патриархом (1341); чтобы не остаться без денег, не постеснялись заложить венецианцам камни царского венца за 30 000 дукатов (они так и остались в ризнице Св. Марка); при этом с Венецией было возобновлено перемирие с обязательством возместить венецианским купцам стоимость разграбленного у них имущества.

В звании великого дуки флота Апокавк стал всесильным временщиком, выдал дочь за Андроника Палеолога, сына деспота Константина, рассчитывая возвести зятя на престол. Он послал флот против сухопутных сил Кантакузи-на, и план этот имел смысл, так как целью обеих воюющих сторон были приморские Салоники, второй город империи.

И все-таки выжидательная позиция Кантакузина принесла плоды, и наступил перелом в его пользу. В Константинополе стали тяготиться Апокавком, как временщиком, поддерживавшим междоусобие ради собственного спасения.

Сама царица Анна не раз высказывалась в пользу примирения с Кантаку-зином. Особенно ее потрясла смерть матери Кантакузина Феодоры Палеоло-гины, которой столько был обязан Андроник III. Но Апокавк запугал Анну и посадил под арест сановников Хумна и К. Асана, подавших голос за примирение.

Междоусобие стало невыносимым для страны, лучшие области от Веррии и Салоник до Болгарии были опустошены турками, славянами и еще более самими греками; в развалинах были лучшие дома не только в усадьбах и селах, но и в городах, неприятелем не взятых. Положение Апокавка стало небезопасным даже в столице. Сын его, правитель Салоник, погиб в борьбе с зилотами. Он было увез малолетнего императора, но встретил противодействие патриарха. Царица Анна была успокоена лишь щедротами на ее содержание и особенно возобновлением переговоров с Кантакузином. Теперь и Апокавк считал для себя более выгодным примирение с противником, которого он травил, как дикого зверя. Одновременно с послами Анны Палеологины в Димотику, в ставку Кантакузина, прибыла депутация горожан Сереса, умолявших о прощении и о помощи против сербов. Сила теперь была за Кантакузином. Его посол требовал у Анны аудиенции без присутствия Апокавка. Цепляясь за власть, Апокавк приказал избить и отослать посла.

Трудно сказать, чем бы завершилось это противостояние, если бы Апокавк не стал жертвой случая. Временщик, не утративший энергии до конца, инспектировал подземные дворцовые темницы, когда политические узники неожиданно набросились на него и убили. Труп Апокавка подвергся надругательствам. Ему отрубили голову и выставили ее на пике на крыше тюрьмы. Ниже, к стене, было прибито его тело. Его убийцы, страшась неминуемой кары за содеянное, овладели темницей, вооружившись оружием стражи, решив превратить каземат в крепость, но разъяренная толпа растерзала заключенных.

Смерть Апокавка в 1345 году привела к окончанию междоусобной войны, мирным путем передав в руки Кантакузина венец византийских императоров. Следует отметить, что он не стал свергать юного императора, а стал лишь его соправителем.

ПЕРЕВОРОТ РИЕНЦИ

Рим. 1347 год

В 1344 году нотариусом римской городской камеры был назначен Кола ди Риенци, обладавший огромными природными способностями: он хорошо владел латинским языком, обнаружил прекрасные ораторскими данные.

Должность нотариуса городской камеры считалась важной в папской столице: приходилось оформлять сделки папской казны в Риме с учреждениями и частными лицами. Кроме того, он регистрировал акты городского самоуправления, составлял проекты различных бумаг для города и т. п.

Биографы Колы пишут, что аристократы считали восторженного нотариуса немного сумасшедшим и потому не придавали особенно большого значения его речам, а больше хохотали над ними. А он якобы нарочно еще усиливал это впечатление. Сам Кола в письме к императору Карлу IV писал об этом периоде своей жизни: «Таким образом я делался изо дня в день все более страшным и подозрительным для могущественных людей, а для народной массы – все более любимым». Это, несомненно, точнее отражает настроение обеих сторон.

  43