Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
104 
Он вынул шпагу из ножен и вместе с трактирщиком, вооруженным ножом, вошел в дом.
— Теперь наш черед, — прошептала женщина.
Они побежали к конюшне. Большая дверь была приоткрыта, и им удалось вывести лошадей в мгновение ока. Жоэль быстро вскочил в седло и помог сесть женщине. Седло ее лошади, разумеется, не соответствовало дамской моде, но времени не было, и Терезе пришлось к нему приспосабливаться. Их спешку усилило то, что из трактира послышались сердитые голоса, крики и проклятья. Было очевидно, что их отсутствие обнаружено.
Две лошади бок о бок перескочили ограду, и Жоэль, обернувшись, спросил:
— Куда мы направимся?
— Разумеется, во французский лагерь под Фрейбургом.
— Нет, они поедут в ту же сторону. К тому же разве вы не слышали, что дорога туда кишит всяким сбродом? Потеря времени ничего не значит по сравнению с потерей депеш. Давайте поедем по какой-нибудь другой дороге, а они пусть охотятся за нами наудачу.
— Хорошо. Они попробуют преградить нам путь у единственного моста, но мы сможем переправиться через реку в другом месте, на лодке паромщика. Мы доберемся туда, если будем ехать вдоль реки, как только ее увидим.
— Тогда поспешим в лес, хотя мне жаль, что я не дал предателям испробовать стали моей рапиры и не обменялся выстрелами со злодеем-трактирщиком: он — из своего длинноствольного ружья, а я из пистолетов, которые, к счастью, оставил при себе.
Глава XXVI
ПРЕВРАТНОСТИ ВОЙНЫ
Они скакали через лес, когда начало рассветать, но в чаще все еще царил мрак. Лошадей утомляла мягкая почва, в которой вязли копыта, сухие листья и виноградные лозы, цеплявшиеся к щеткам.
— Увы! — заговорила женщина, — люди не могут выбирать себе родителей, а одно имя моей матери — да простит ее Господь! — возбуждает всеобщий страх и ужас. Она была акушеркой, когда связалась с моим отцом, который под предлогом обучения ее черной магии (мать занималась только белой магией и предсказывала судьбу дамам) преподал ей искусство приготовления ядов — в том числе смертоносного порошка, незаметно распространяющегося в воздухе, так что его создатель должен носить стеклянную маску, и эликсира, который добывается из камня в жабьей голове. Мои родители содержали лавку, где все пороки и страсти могли найти удовлетворение. У них было множество клиентов: жены, которым мешали мужья, мужья, желающие избавиться от жен, знатные дамы, у которых появлялись соперницы, наследники, стремившиеся поскорее разбогатеть, честолюбивые чиновники, желающие продвинуться по службе, люди, намеревающиеся расправиться со своими врагами.
— Стойте! — прервал Жоэль, услыхав вдалеке лошадиный топот.
В утренней тишине удары копыт по глинистой почве доносились отчетливо, словно стук молотка.
— Нас преследуют, — продолжал он. — Негодяи находятся в том месте, где мы свернули с основной дороги… сейчас они поехали дальше.
Звуки начали ослабевать и вскоре исчезли вдали.
— В этой лавке я впервые и увидела Уолтона, — продолжала Тереза. — Он явился под кличкой «Англичанин», потому что родился в Лондоне, но его отец и мать цыгане. Уолтон труслив, вероломен, жесток и жаден, но вместе с тем умен и энергичен, обладает хорошими манерами и ловко подвешенным языком. Это он связал банду с маркизой де Монтеспан через ее горничных, когда та пыталась устранить короля.
— Устранить короля? — повторил Жоэль, содрогнувшись в седле.
— Это случилось в то время, — ответила женщина, — когда Людовик предпочел ей прелестную Фонтанж.
— Такое преступление кажется невероятным, — запротестовал шевалье, — да еще совершенное королевской фавориткой!
— Охваченная злобой, гневом и стыдом при виде того, что ее царственный любовник увлечен другой, она бы без колебаний принесла его в жертву. Кроме того, мои слова подтверждает письмо маркизы к моему отцу, в котором она просит у него яд.
Жоэль не расслышал последней фразы, так как его отвлек шум доносившийся с той стороны, откуда дул сырой холодный ветер.
— Это река, — сказал он.
Десять минут спустя они выехали на берег Рейна. Побледневшая перед зарей луна делала ивы похожими на призраки. Когда они медленно приблизились к воде, женщина заговорила вновь:
— Как я могла попасть в ловушку к подобному негодяю? Мое увлечение им можно объяснить лишь тем кругом, в котором я воспитывалась. Сводни и колдуньи, мнимые священники и аптекари-убийцы, не исповедующие иной веры, кроме культа зла, не боящиеся ничего, кроме полиции, и не имеющие понятия о совести. Как бы то ни было, Уолтон приобрел власть надо мной с полного одобрения моей матери, ибо оставаясь честной, я служила ей живым укором. Лишь мой отец, который любил меня, как тигр любит молодого хозяина, пытался вырвать меня из когтей этого дьявола. «В один прекрасный день злодей отравит тебя», — предупреждал он меня. Уолтон бил, обманывал и обворовывал меня и все же я любила его…
104 
