очень нудно 
8 
Вот поэтому Молодой однажды решил — будем добавлять «б». За бомжом лучше ехать себе потихоньку, зато и агрессия не скопится. Кажется, это было лет пять-шесть назад, когда случилась история с бомжом, у которого была травма головы. Тогда еще в газетах про это писали.
Этот пьянчужка стукнулся о бордюрный камень, а в газете было сказано, что водитель «скорой» его слегка того… Фактически неловко ухватился. Ну, считай, нарочно. Лично я себе этого не могу представить, да и не стоит верить всему, что пишут в газетах.
Но Молодого, конечно, всегда волнует общественное мнение. И это правильно, потому что без спонсорских пожертвований ты можешь закрывать лавочку.
Здесь донорская кровь, органы, деньги — да все. Тут-то он и придумал «б» для радиокода. Я считаю, это великое изобретение. Лет через сто про Молодого совсем забудут и будут помнить только, что он изобрел это «б». Потому как с тех пор водители стали не столь агрессивны, когда возят бомжей.
Вот почему у Шимпля с самого начала было о чем поговорить, он ведь заранее знал, кого они там встретят.
— Причем я тебе вот что скажу: дай такому вот бездомному этот самый дом, так он тебе его в первый же день спалит. А почему? Да потому, что он не выдерживает в доме-то. Так что пусть мне не говорят о бедных бездомных. Потому что раньше просто говорили «бомж». Бомж, он ни в каком определенном месте жительства быть не желает, он любит спать где погрязнее. И никакой крыши над головой он на самом деле не хочет. Так почему это я не должен говорить «бомж»?
— Да кто тебе не дает, говори себе спокойно «бомж».
— Я и говорю.
На мгновение Бреннеру показалось, что его ворчливый ответ заставил Шимпля уняться. Но с Шимплем такие штуки не проходят:
— И я еще вот что скажу. Это все из-за того, что сегодня люди не решаются говорить то, что думают.
— Но ты-то все время говоришь.
— Я-то всегда говорю. — Шимпль решил, что это комплимент, и продолжил свою болтовню с еще большим воодушевлением. Он объяснил Бреннеру, что бродяги бывают разных типов. Как будто Бреннер и сам не знал. Как будто Бреннеру не приходилось подбирать с улицы по нескольку бомжей в день. Но Шимпль тщательно делил их на разряды, как коллекционер бабочек. В зависимости от того, у кого какая причина: неблагополучная семья, неблагоприятный развод, неблагополучный характер, неблагоприятные обстоятельства.
Бреннер прямо даже обрадовался, увидев впереди вокзал Франца-Иосифа. Почуяв свободу, на последнем светофоре он рванул на красный, несмотря ни на какие «б». Как суматошные водители, проспавшие зеленый и трогающиеся с места только на красный.
— Б! — истошно заорал Шимпль, потому что он устроил свою жизнь очень разумно и никак не хотел мириться с тем, что Бреннер может его ненароком и под грузовик подставить.
А там, глядишь, размозжишь долю головного мозга, черепно-мозговая травма, потом расторможенность и сексуальный маньяк, а потом развод по его вине, вот тебе и бомж. Все это мы уже проходили!
Но, слава богу, сейчас уже не оставалось времени на то, чтобы это обсуждать.
Потому как начальник вокзала уже подавал им знаки. Старый такой железнодорожник, с зубами как у того французского актера. Обычно меня тошнит от французских фильмов, они там все время минут по десять молчат. Но вот этот был хорош, он все дона Камилло играл, а улыбочка — ну просто лошадиная.
Но начальник вокзала не улыбался, он был очень удивлен и спросил:
— А вы-то что здесь делаете?
— Нам позвонили из камеры хранения. У вас опять бомж в ячейке заперт.
— Это не из камеры хранения. Я сам звонил, минут пятнадцать назад! Теперь чуть не каждый день такое бывает, мальчишки хулиганят и бомжей в ячейках запирают.
— Запирают! Не смешите меня, — запротестовал Шимпль. — Да они сами в ячейки ложатся. Это для них дешевый ночлег.
— Но запирать-то они сами себя не запирают, — срезал железнодорожник Шимпля.
— В некоторых странах теперь уже и автоматических камер хранения нет: боятся взрывов, — все еще не унимался Шимпль. — И у нас скоро тоже ни одной не останется, потому что все их перестроят в спальни и откроют отель для господ Бездомных.
Вот тут уж Бреннер не выдержал, стыдно ему сделалось, и он сказал железнодорожнику, с зубами как у дона Камилло:
— Этим соплякам развлечение за двадцать шиллингов, а такой вот бедолага сколько часов смертельный страх испытывает.
8 
