Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
55 
– Ты уверена, что видела оборотня? А если эта… тварь подцепила Анатолия позже?
– Дальше он танцевал только с ней и вскоре ушел. В чем я могу быть уверена? Конечно нет!
Виталий принялся медленно, мучительно щурясь, оглядывать огромный зал.
«Леночка? Марина? Дарья? Или та?» Вон Ленка, вон Даша. Вон… Ба! Светка пришла! Вон рыжая Марина, положив ногу на ногу так, чтобы видны были коленки, обтянутые колготками в сеточку, кокетливо обмахивает пышным веером роскошное декольте. Ишь, какая жаркая!
А вот девушка Наташа, которая продолжает цепляться за его плечи и которую он заботливо поддерживает под локти. Настоящая или… та?
– Так что, Виталий, ты остаешься? Или, может, ну его, поедем отсюда?
– Ты связалась с человеком, для которого время кончилось несколько лет назад! – произнес Виталий с пафосом фразу, смысла которой до конца не понимал сам.
В ней слились жалобы на развал семейной жизни, которая и без того носила условный характер, на интриги и смертельно опасные игры в колдовство бывшей супруги, на охлаждение отношений с сыном и на что-то еще, необлекаемое в слова.
– Чего мне теперь бояться? Еще не было случая, чтобы я уехал с милонги, не потанцевав. – Он прибег к строгой назидательности. – Ты…
Стало совсем не по себе! Почему Наташа так настойчива, почему ее ладошки намертво прилипли к его плечам? Еще не поздно! Вместо того чтобы сказать: «Ты танцуешь?» – можно произнести: «Ты подожди меня. Посиди вот за столиком. Я пойду с Травкиным поздороваюсь. А попозже потанцуем, ладно?»
Виталий беспомощно оглянулся на танцпол. Травкин мучил свою верную Ирину неразборчивым подобием танго-вальса.
– Ты танцуешь?
– Если ты настаиваешь…
И он повел слегка успокоившуюся, зацокавшую шпильками в такт мелодии Наташу в центр огромного зала.
* * *
Обнаженная спина, над которой в легком беспорядке порхают блестящие каштановые локоны. Гибкая талия, восхитительные ягодицы, ноги почти до пят облиты белой тканью с изогнутыми прожилками серебра. Невеста! Нескромная невеста: щиколотка, колено, бедро едва не до самого основания то и дело обнажаются в глубоком разрезе. Порочная невеста: под длинным белым платьем снуют, суетятся, томятся алые туфли на высоченной шпильке. Как она могла, с ее вкусом, надеть туфли алого бархата под белый шелк платья?! Но вызывающий цвет облагорожен, смягчен серебряным кантом. А на руках ее – алые браслеты, и на среднем пальце той, что обвивает шею партнера, кровавеет кольцо. Другая обмякла, крепко сжатая мужской ладонью, высоко поднятая мужчиной, как флаг, как знамя грядущей победы или славной гибели в праведном, но неравном бою. Пальцы стиснуты, в беспорядке прижаты один к другому, как цветы, собранные в небрежный и трогательный букетик бестолковым малышом. Однако и тут поблескивает кольцо. Кажется, на безымянном; кажется, серебряное.
Удивительно, как легко и быстро этот человек – мужчина, ее партнер, – освоился с тем богатством, что ему досталось! Если левая его рука всего лишь сжимает, будто тряпочку, ее безвольно повисшую кисть, то правая совсем как дома чувствует себя на обнаженной спине женщины: нежна, небрежна, то плотнее прижимает ее тело, то слегка скользит вверх-вниз. И наглый большой палец все подбирается, подбирается к знакомой, бесконечно волнующей родинке у позвоночника. Он касается ее, слегка гладит, отступает – и подкрадывается вновь.
Но наглая мужская ласка – ничто в сравнении с тем откликом, который она находит в поведении женщины. Мало того что тонкие руки отвечают, будто истомленные, пресыщенные лаской. Мало того что тело ее слилось с его телом, покорилось ему в едином движении, что лицо ее давно зарылось в его шею, полностью скрылось под локонами и жестким воротом мужской рубашки. Ее ноги! Каждое движение их, отличное от простого шага, пронзает наблюдающего этот танец болью! Особенно сейчас. В который раз она проделывает это. С кем она играет?! Какова ее цель?..
Вот она легонько коснулась щиколоткой его голени. Мужчина замер, совершенно недвижим, словно в недоверчивом еще предвкушении экстаза. Медленно, будто неохотно, ее нога заскользила вверх. Носок алой туфли гладит его икру. Мелодия достигает следующего такта, а нежный изгиб ее ступни добрался до его колена. Пора бы остановиться: на следующий такт нужно сделать шаг вперед! Но ее нога, ускоряясь, ласкает его бедро. Шелковистая ткань соскользнула с высоко поднятого колена, и больше ничто не прикрывает ее собственного обнаженного бедра. Выше, выше. Следующий такт. Сейчас пытка закончится. Но нет. Еще крошечный отрезок пути и – где окажется, куда будет направлен шаловливый пальчик с серебряным педикюром в аккуратненьком круглом отверстии на носке алой туфельки?!
55 
