Последние отзывы

  35  

– Успокойтесь, сэр. Произошла ошибка. Вы свободны. Тридцать шесть часов задержания истекли. Ваш друг все вам расскажет, – произнес сержант.

Я покачал головой, которая все еще гудела.

– Ошибка? – повторил я. – А как насчет нанесенных мне оскорблений? А шишка на голове, которую я получил, когда один из следователей набросился на меня?

– Я искренне сожалею, сэр. Мы не виноваты, это все пресса. Они страшно раздули это дело. Подобные дела всегда связаны с недоразумениями, сэр. Что же касается вашего повреждения, мы полагаем, вы нанесли его себе сами, сэр. Если желаете, можете подать жалобу. Позже вас, возможно, попросят подписать показания, сэр. – Этот сморчок получал от своей работы истинное наслаждение, но моя злость на него и на полицию в целом начинала улетучиваться. Разве всю мою жизнь отец не учил меня смотреть на вещи с полицейской точки зрения? Виноват был я сам. Никто не заставлял меня принимать предложение Риштона.

Сержант протянул мне конверт с деньгами: 2350 фунтов, в целости и сохранности. И расписка в том, что 5000, принадлежащие Саймону Риштону, изъяты как вещественное доказательство. Значит, следствие приняло мои показания.

Я попытался продемонстрировать свое презрение – повернуться на каблуках и выйти, не говоря больше ни слова. Однако эффектный жест не удался: на одном ботинке развязался шнурок, и я поскользнулся.

– И вам также счастливого Рождества, – сказал сержант, а его напарник хихикнул.

Я снял ботинки, взял их в одну руку, сумку с одеждой в другую и покинул место заключения в одних носках.

Выйдя в холл, все еще крайне недовольный собой и по-прежнему одетый в тюремную робу, я увидел сидящую на скамейке Делиз. Она не сразу меня узнала и словно поколебалась пару секунд, прежде чем встать мне навстречу. Двухдневная щетина у меня на подбородке и свирепое выражение лица, наверное, могли бы испугать кого угодно. Слава богу, она не сделала никаких бестактных замечаний. Я попытался улыбнуться.

– Дэйв, наконец-то! Если бы ты знал, сколько времени я тут провела, уговаривая их выпустить тебя. Я привезла тебе кое-какие вещи, но они не разрешили их передать. – Она поцеловала меня. Я обнял ее. Мне нужна была поддержка. Деловитая, как всегда, она высвободилась и сунула мне в руки какой-то пакет.

– Пойди приведи себя в порядок. – Она показала на туалет. – Здесь твоя электробритва. У тебя подбородок как наждак.

Поколение варваров свело удобства в уборной к минимуму: выщербленная раковина и осколок зеркала. Я побрился под тощей струйкой холодной воды и попытался смыть с лица грязь двух последних суток куском хозяйственного мыла. Электрическая розетка, естественно, отсутствовала. Я вытерся обрывками полицейского рубища и с наслаждением надел чистое белье и рубашку.

– А где Джей? – спросил я, выйдя в холл.

– Не беспокойся о нем, его отпустили вчера утром. Подумай лучше о себе. У выхода собралась толпа журналистов и телерепортеров. Они ждут не тебя – сейчас должны привезти Риштона и Хэдлам. Но на всякий случай нас обещали выпустить через задний ход, пошли скорей! – Она потащила меня за собой.

Я понял, что выход из тюрьмы – даже если ты провел в ней только два дня – подобен воскрешению из мертвых. Тем более что я настроился на гораздо более длительный срок.

– Я поставила твою машину там, на боковой улочке. Надо пройти пару сотен ярдов.

Делиз сбавила шаг и взяла меня под руку.

– Я еще не говорила маме о нашем решении. Ну, насчет кольца. Мне кажется, сейчас не очень подходящий момент, а? Я сказала ей, что, если мне удастся тебя вытащить, ты будешь обедать у нас на Рождество. Мы введем ее в курс дела постепенно.

Рождественский обед в обществе Кашалота определенно не стоял на первом месте в моем плане действий по выходе из-за решетки, но Делиз прекрасно выбрала момент: уводимый ее твердой рукой от тюремной камеры и от своры репортеров, спорить я не мог.

На улице, однако, никаких журналистов я не увидел, зато погода существенно улучшилась с тех пор, как я в последний раз выходил на свет Божий. Стоял ясный солнечный день, тумана и холода как не бывало. Звонили колокола, и празднично одетый народ сновал туда-сюда по крутым улочкам старого города, известного своими шелками.

– Не смотри так сердито, Дейв! Тебе придется к ней привыкнуть. В конце концов, она моя мать, – сказала Делиз, приняв мою улыбку за гримасу неудовольствия.

  35