Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
36 
Это горькое чувство он не забывал никогда. Слишком долго оно душило и их с Анитой, и их любовь, убивало все, что у них было. Пока в одно прекрасное утро они не вышли из самолета в Пномпене и служащий отдела по усыновлению, который встретил их прямо на аэродроме, не отвез их в приют, где в кроватке лежал он. У него были ручки, ножки, черные волосики на голове. И его тогда уже звали Йонасом.
– Я уже должен быть в автобусе.
– Успеешь.
– По крайней мере на остановке у Шлюзов.
– Скоро будешь.
Он обещал. В который раз.
Он вспомнил, как в прошлом году, когда ему исполнялось сорок, стояла страшная жара. И торт со взбитыми сливками прокис на заднем сиденье, пока он занимался делом об убийстве пятилетней девочки. Ей распотрошили живот прямо во время пикника в лесу на Стрэнгнэсе. Он уже ехал домой, а Йонас все сидел у накрытого стола, и сложно было объяснить ему по телефону, что какой-то мерзавец зарезал девочку и из-за этого Свен немного задержится и вернется домой позже.
Он скучал по ним.
– Все, я ставлю мигалку. Плевал я на всех. Мне домой надо.
Свен посмотрел на Эверта, тот пожал плечами. Свен водрузил пластмассовый купол спецсигнала на крышу машины, подождал, когда тот включится, и тронулся. Он протиснулся мимо машин, которые пытались занять несуществующее свободное место. Через несколько минут они были в трех светофорах от пробки и во весь дух мчались к центру.
И в этот момент пришел вызов.
Сначала они его не услышали – все заглушала сирена и голос Сив Мальмквист.
В больнице обнаружен Хильдинг Ольдеус. Мертвый. Он лежал на лестнице, недалеко от отделения, в котором проходил лечение после передозировки. Лицо обезображено так, что его с трудом удалось опознать. Женщина-врач, которая его обнаружила, сказала, что к нему приходил посетитель, и даже смогла его описать: высокий мужчина с бритой головой, искусственным загаром и шрамом, идущим от рта к виску.
Эверт не мигая смотрел на дорогу. Похоже, он улыбался.
– Сутки, Свен. Прошли всего лишь сутки.
Свен посмотрел на него.
Он подумал об Аните и Йонасе, которые ждали его, но ничего не сказал.
Он перестроился и поехал в Южную больницу.
Она устроилась на заднем сиденье автобуса. Одна. Только впереди сидит какая-то старушка с детской коляской в широком проходе. Больше никого. Алена Слюсарева надеялась, что народу будет много – в толпе легче затеряться и спрятаться. Но многие пассажиры вышли на предыдущей остановке, у Эриксдальского спортзала. И поспешили, все из себя такие, со спортивными сумками, на свои тренировки.
Они съехали с Кольцевой и сделали поворот на Южную больницу, в которой она успела побывать вместе с Дмитрием несколько лет назад. Тогда один из клиентов, которому захотелось «эдакого», натворил таких дел, что сами они все расхлебать не смогли. Пришлось ехать в больницу. Небольшой крюк, потом немного по кругу… Остановка была прямо напротив главного входа. Она не нажимала кнопку «Остановка по требованию», но водитель сам остановился, открыл двери и даже заглушил двигатель.
Она огляделась вокруг. Ну если кто за ней и наблюдал, он делал это так, что она его не видела.
Алена низко опустила зонт, так, что он касался лица. Дождь не стихал, но она уже зашла с мокрой улицы в огромный зал приемного отделения, внимательно изучила металлические таблички, которые висели на стенах. Исподтишка рассмотрела посетителей, сидевших на черных дерматиновых скамьях, попивая кофе из бумажных стаканчиков, а затем коридоры, которые вели в разные отделения.
Никто на нее даже внимания не обратил.
Все до единого занимались только одним – лечили собственный организм.
Она прошла дальше, взяла немного правее, в сторону газетного киоска и цветочного магазинчика. Купила коробку шоколадок, еженедельник и готовый букет в прозрачной упаковке. Расплачиваясь, она всем своим видом показывала, что, как и все остальные здесь, идет навещать больного. Абсолютно точно так же.
Лифт хирургического отделения оказался далеко. Проходя по длиннющему коридору, который сам по себе был как целый дом, она встретила и только что поступивших больных, направлявшихся на разные обследования, и почти совсем зачахших, не понимающих, кто они и что тут делают. Коридоров, выходящих в тот, по которому она шла, было множество и справа, и слева. Это ей не понравилось.
Лифт стоял с открытыми дверями в ожидании Алены. Семь этажей… Пока она ехала наверх в тесной кабинке, из зеркала на нее смотрела девушка в огромном дождевике явно с чужого плеча. Ей было двадцать лет, и она хотела только одного: попасть поскорее домой.
36 
