Последние отзывы

  104  

Он стоял у входа в том месте, где они договорились. Посмотрел на часы. Он приехал почти на двадцать минут раньше, чем нужно. Сложно было точно рассчитать, за сколько времени он доберется от гостиницы в центре города до аквариума с южными рыбами в месте, которое называется Смильтине.

Он сел на лавочку неподалеку от места встречи. Солнце светило ему прямо в лицо, и он, щурясь, смотрел на тех, кто проходил мимо. Он всегда так делал – рассматривал прохожих, ища среди них самого себя. Он точно был где-то в толпе. По крайней мере кто-то очень на него похожий. Одного с ним возраста, рядом – любимая женщина, а чуть впереди – их ребенок. Может, полицейский, а может, и кто-то другой, кому приходится выкладываться и допоздна торчать на службе. Кто мало времени проводит дома. Один из многих, не такой агрессивный, как Эверт, не такой упертый, как Ланг, не способный, подобно Граяускас, перенеся оскорбление, добиваться отмщения. Без тех качеств, которые выделяют человека из толпы. Вполне предсказуемый, скучный, самый обыкновенный.

Он и раньше встречал самого себя. Во всех вариантах. Каким он сам мог бы стать, если бы родился снова. Он улыбнулся, завидев одного из себе подобных – тот как раз входил в аквариум в рубашке с короткими рукавами и тонких брюках, – и тут она дотронулась до его плеча.

Он ее и не заметил, не слышал, как она подошла, – так увлекся своей игрой. Она стояла перед ним в темных очках, свитере и слегка мешковатых джинсах. Совсем такая же, как на фотографии. Длинные темные волосы, красивая, невысокая. Три года она была живым товаром. Ее насиловали изо дня в день. Но по ней и не скажешь. Она выглядела как девушка, когда ей двадцать и жизнь только начинается. Но он мог себе представить, что творилось у нее в душе. В душе она была старухой. Там зияла глубокая рана. Эта женщина никогда не оправится до конца.

– Сундквист?

– Сундквист.

Он кивнул ей и встал со скамейки. Они понимали друг друга без труда: он говорил на школьном английском, она – гораздо свободнее: она тоже учила язык в школе, но потом три года практиковалась в нем. Английский она всегда предпочитала шведскому.

– Как вы меня узнали?

– Я вас видела тогда. В квартире.

– Там было много народу.

– Я бы узнала вас, даже если бы прежде не встречала. Я знаю, как выглядят шведские мужчины.

Она показала на вход, и они отправились туда бок о бок, как старые знакомые. Он заплатил за обоих, и они вошли внутрь. Он никак не мог выбрать подходящий момент, чтобы начать разговор, но она ему помогла:

– Я не знаю, что вы хотите от меня услышать. Но отвечу на любой вопрос, конечно, если смогу. Буду благодарна, если мы начнем поскорее. Я доверяю вам, видела, как вы работали там, в квартире, но я очень хочу покончить со всем этим. Я хочу домой. Хочу забыть все, понимаете?

Она стояла спиной к стеклянной стене, за которой плавала какая-то рыба. Взглянула на него выжидающе. Он попытался придать себе спокойный и уверенный вид, потому что на самом деле боялся услышать ответы на свои вопросы.

– Я не знаю, сколько времени займет этот разговор. Все зависит от того, куда он нас заведет. Но я вас понимаю. И сделаю все, чтобы вы освободились как можно скорее.

Он не понимал, зачем нужны аквариумы. Не понимал, зачем нужны зоопарки. Звери в клетках. На что тут смотреть? Так что ему было нетрудно абстрагироваться от места, где они находились, не смотреть по сторонам, не отвлекаться и полностью сосредоточиться на Алене Слюсаревой и ее ответах.

На рассказе, которого он так боялся.

На событиях, которых не должно было бы быть.

Они беседовали – это действительно была скорее беседа, чем допрос, – почти три часа. Она рассказала о сутках, проведенных в городе, после того как она убежала из квартиры. О чувстве свободы во всем теле, о страхе, что ее вот-вот схватят, о тревоге за Лидию, которую она оставила с исполосованной спиной, почти бездыханной. Они поклялись никогда не расставаться, пока не вырвутся на свободу, но когда она бежала по лестнице, перескакивая через две ступеньки, и потом, когда выскочила из подъезда, она верила, что на свободе окажется более полезной для той же Лидии, чем если бы осталась там, в квартире на седьмом этаже.

Он перебивал ее, если у него возникали сомнения. И тогда она уточняла то, что его интересовало. За всю беседу она ни разу не соврала – по крайней мере, так ему показалось.

Они медленно бродили по аквариуму, люди вокруг глазели на рыб, а она говорила о том, как уже стояла у причала, собираясь домой, когда из больницы позвонила Лидия и попросила принести ей все то, что потом использовала в морге.

  104