Последние отзывы

  89  

— Вот как! — воскликнул он. — Я вижу, у вас в постели уже есть гость. Я принялась оправдываться.

— Не беспокойтесь, сударыня, — сказал милорд, я вижу, что это не гость, а гостья.

Но тут же, как бы спохватившись, прибавил:

— Впрочем, почем знать, — быть может, это, точно, гость?

— Ах, милорд, — сказала я, — неужели ваша милость не признали мою бедную Эми?

— Что это Эми, я вижу, — отвечал он. — Но откуда мне знать, что такое ваша Эми, ведь может статься, что это никакая не миссис Эми, а самый настоящий мистер Эми? Быть может, вы не воспротивитесь тому, чтобы я удостоверился сам?

Я сказала, извольте, ваша милость, проверяйте, коли вам то кажется — нужным, но что до меня, я убеждена, что милорду известно, к какому полу она принадлежит.

Итак, он кинулся на бедную Эми, и я даже подумала, уж не зайдет ли он в своей шутке слишком далеко, да еще в моем присутствии, — ведь такое со мной уже случалось в обстоятельствах сходных с нынешними. Однако его милость не был столь разгорячен и всего лишь желал убедиться, является ли моя камеристка мистером Эми, или миссис Эми. Это ему, по-видимому, удалось, и, успокоив таким образом свои сомнения, он отошел в противоположный угол комнаты и оттуда — в смежный чулан, где и уселся.

Между тем мы с Эми встали, и я дала Эми свежие простыни, велев ей быстренько постлать милорду в другой комнате, что она немедля и исполнила. Там я уложила милорда и, по его просьбе, легла рядом. Правда, я поначалу пробовала уклониться, сказав, что перед тем лежала с Эми и не успела переменить рубахи, но ему к этому времени было уже не до щепетильности: с него было довольно того, что миссис Эми не являлась мистером Эми; на том вся шутка и кончилась; Эми, однако, не показывалась ему более на глаза ни в ту ночь, ни весь последующий день; когда же милорд, наконец, ее увидел, он так подтрунивал над ночным следствием, как он изволил выразиться, что Эми не знала, куда деваться со стыда.

Добродетель Эми, собственно, не отличалась столь суровой чопорностью, в чем мы имели случай убедиться, но в ту ночь она была застигнута врасплох и не совсем еще даже очнулась от сна; к тому же, в глазах милорда она была вполне добродетельной девицей, он не имел оснований в этом сомневаться; прочее же было лишь для посвященных.

Вот уже восемь лет — считая с моего возвращения в Англию — как я вела сей неправедный образ жизни, и хоть милорд не находил, к чему во мне придраться, я обнаружила без особого труда, что всякий, кто взглянет мне в лицо, поймет, что мне уже перевалило за двадцать; между тем, могу сказать, не хвастая, что для своего возраста — а мне уже пошел шестой десяток — я весьма и весьма хорошо сохранилась.

Я думаю, свет не видывал такой женщины, как я: прожить двадцать шесть лет, увязая в пороке, и не испытывать при этом ни тени раскаяния, или хотя бы сожаления, ни намека на желание положить такой жизни конец! Верно, за все эти годы привычка к пороку столь крепко во мне укоренилась, что я и не ощущала его как порок, и жизнь моя катилась гладко и безмятежно. Я купалась в золоте, которое, благодаря экономическим ухищрениям, кои мне внушил честный сэр Роберт, изливалось на меня столь обильным потоком, что к окончанию моего восьмого года в Англии я имела две тысячи восемьсот фунтов ежегодного дохода; при этом я его даже не трогала, ибо полностью перешла на содержание милорда ***, из щедрот которого я еще умудрялась откладывать более. 200 фунтов в год; ибо, хоть он и не обязывался выплачивать мне ежегодное содержание в 500 фунтов, как я о том ему намекала, он давал мне деньги столь часто и в таком количестве, что почти всякий год я получала от него по меньшей мере семьсот, а то и восемьсот фунтов.

Здесь я должна немного заглянуть назад, затем что, рассказав так откровенно о всех своих дурных поступках, я должна также упомянуть кое о чем, что, смею сказать, рисует меня и с хорошей стороны. Я не забыла, что, покидая Англию, — а тому прошло уже пятнадцать лет я оставила пятерых младенцев, так сказать, — на произвол судьбы, иначе говоря, — на милость родственников их отца. Старшей в ту пору еще не сравнялось и шести лет, ибо мы были женаты неполных семь лет, когда их отец нас бросил.

Возвратись в Англию, я испытывала большое желание узнать, как сложилась их судьба, живы ли они и, если живы, то каким образом поддерживают свое существование; притом я решилась ни под каким видом им не открываться и оставить тех, кому довелось их воспитывать, в неведении, что на свете есть существо, являющееся их матерью.

  89